АЛЕКСАНДР II (ЧАСТЬ 1, IVI)

—Император Всероссийский, старший сын Великого Князя —впоследствии Императора — Николая Павловича и Великой КнягиниАлександры Феодоровны; родился в Москве 17-го апреля 1818 г.;объявлен Наследником престола 12-го декабря 1825 г.; пожаловантитулом Цесаревича 30-го августа 1831 г.; 16-го апреля 1841 г. —сочетался браком с принцессойМаксимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-МариейГессен-Дармштадтской, нареченной во св. миропомазании Великой КняжнойМарией Александровной, родившейся 27-го июля 1824 г., скончавшейся22-го мая 1880 г.; вступил на престол 19-го февраля 1855 г.;коронован 26-го августа 1856 г.; имел детей: Великую КняжнуАлександру Александровну, родившуюся 18 августа 1842 г., скончавшуюся16 июня 1849 г.; Цесаревича Николая Александровича, родившегося 8-госентября 1843 г., скончавшегося 12 апреля 1865 г.; Цесаревича —ныне благополучно царствующего Государя Императора — АлександраАлександровича, род. 26-го февраля 1845 г.; Великих Князей: ВладимираАлександровича, род. 10-го апреля 1847 г.; Алексея Александровича,род. 2 января 1850 г.; Великую Княжну Марию Александровну, род. 5октября 1853 г.; Великих Князей: Сергея Александровича, род. 29апреля 1857 г., и Павла Александровича, род. 21-го сентября 1860 г.Скончался 1-го марта 1881 года.

ЧАСТЬПЕРВАЯ. ВеликийКнязь,Наследник и Цесаревич Александр Николаевич(1818—1855).

?.Детство(1818—1826).

КолыбельюИмператора Александра II была Москва — колыбель русскогоцарства. В среду, на Пасхе, 17-го апреля 1818 года, в исходе 11-гочаса утра, в архиерейском доме, что при Чудовом монастыре —ныне Николаевский дворец, — Великая Княгиня АлександраФеодоровна разрешилась от бремени сыном-первенцем, нареченнымАлександром. В собственноручных ее "Воспоминаниях" находимследующий рассказ об этом событии: "В 11 часов я услыхала первыйкрик моего первого ребенка. Ники целовал меня, заливаясь слезами, ивместе мы возблагодарили Бога, не зная даровал ли Он нам сына илидочь, когда матушка (Императрица Мария Феодоровна), подойдя к нам,сказала: это сын.Счастье наше удвоилось, а впрочем, я помню, чтопочувствовала что-то строгое и меланхолическое при мысли, что этомаленькое существо призвано стать Императором!" 201 пушечныйвыстрел возвестил первопрестольной столице о рождении Великого Князя.На другой день было отслужено торжественное благодарственноемолебствие в Успенском соборе, в присутствии Двора, высших военных игражданских чинов.

Воисполнение обета Великий Князь Николай Павлович соорудил придел воимя св. Александра Невского в церкви Нового Иерусалима. "Это, —писал он архиепископу московскому Августину, — смиренноеприношение счастливого отца, поверяющего Отцу Всемогущему своедрагоценнейшее благо: участь жены и сына... Пускай пред алтарем,воздвигнутым благодарностью отца, приносятся молитвы и о матери, и осыне, да продлит Всемогущий их жизнь, для собственного их счастья, наслужбу Государю, на честь и пользу отечеству".

Вдохновеннымистихами приветствовал Жуковский рождение царственного отрока впослании к августейшей его матери:

ПрекрасноеРоссия упованье

Тебев твоем младенце отдает.

Тебеего младенческие лета!

Отих пелен, ко входу в бури света,

Пускайтебе во след он перейдет,

Сдушой, на все прекрасное готовой;

Наставленный:достойным счастья быть,

Великоес величием сносить,

Нетрепетать, встречая рок суровый,

Ибыть в делах времен своих красой.

Летапройдут, подвижник молодой,

Откинувшимладенчества забавы,

Онполетит в путь опыта и славы...

Давстретит он обильный честью век,

Даславного участник славный будет,

Дана чреде высокой не забудет

Святейшегоиз званий: человек!

Житьдля веков в величии народном,

Дляблага всех —свое позабывать,

Лишьв голосе отечества свободном

Ссмирением дела свои читать:

Вотправила царей великих внуку!

ЖизньАлександра II была исполнением вещего пророчества поэта, призванногостать его наставником.

Вдень рождения племянника Император Александр Павлович находился вВаршаве, для открытия первого сейма восстановленного им ЦарстваПольского. Известие о радостном событии получил он на пути в Одессу иКрым, 27-го апреля, в местечке Бельцах Бессарабской области, и тотчасже назначил новорожденного Великого Князя шефом лейб-гвардиигусарского полка.

Таинствосв. крещения совершено над Александром Николаевичем в Москве, вцеркви Чудова монастыря, 5-го мая, в присутствии Императриц:Елисаветы Алексеевны и Марий Феодоровны, духовником их императорскихвеличеств, протопресвитером Криницким. Восприемниками были: ИмператорАлександр Павловичу Императрица Мария Феодоровна и дед новорожденногосо стороны матери, Фридрих-Вильгельм III, король прусский. Младенцавнесла во храм статс-дама графиня Ливен; по сторонам ее шли,поддерживая подушку, главнокомандующий Москвы генерал от кавалерииТормасов и действительный тайный советник князь Юсупов. По окончанииобряда, во время пения ТебеБога хвалим,произведен салют в 201 выстрел из пушек, поставленных в Кремле, уАлексеевского монастыря, при колокольном звоне всех церквеймосковских. Божественную литургию совершал архиепископ Августин. Кпричастию подносила новорожденного августейшая восприемница, послечего, возложив на него поднесенные обер-камергером Нарышкиным знакиордена св. Андрея Первозванного, ее величество, следуя примеру материПетра Великого, положила младенца в раку, где почивают нетленные мощисв. Алексия, митрополита московского. В тот же день, в покояхвдовствующей Императрицы, был обеденный стол для высшего духовенства,статс-дам и особ первых трех классов, а вечером по всей Москвезажглась блестящая иллюминация.

Припервом известии о рождении первородного внука король прусскийпожаловал ему орден Черного Орла, знаки коего были доставлены вМоскву ко дню крещения, а вскоре и сам король решился отправиться вРоссию, чтобы порадоваться на семейное счастье любимой дочери. 1-гоиюня прибыл в Москву из путешествия по Южной России ИмператорАлександр I, а вслед за ним, 3-го числа того же месяца, приехал иФридрих-Вильгельм III, в сопровождении двух сыновей: наследногопринца и принца Карла. К концу июня Двор возвратился в Петербург.

Царственныйребенок зимой жил с августейшими родителями в Аничковом дворце; летоже обыкновенно проводил с ними в Павловске, у Императрицы МарииФеодоровны, которая с любовью наблюдала за его первоначальнымвоспитанием и руководила выбором наставниц. Под главным наблюдениемЮ. Ф. Барановой, дочери близкого друга вдовствующей Императрицы,начальницы воспитательного общества благородных девиц Ю. Ф.Адлерберг, сын которой состоял в должности адъютанта при ВеликомКнязе Николае Павловиче, младенец был вверен уходу надзирательницы Н.В. Тауберт и бонн-англичанок А. А. Кристи, М. В. Касовской и Е. И.Кристи. На попечение бабушки оставляла молодая чета своего сына вовремя двух поездок за границу, предпринятых для поправления здоровьяВеликой Княгини Александры Феодоровны, с сентября 1820 года по август1821 года и осенью 1824 года.

Летом1824 года, когда Александру Николаевичу минуло шесть лет, началосьего военное воспитание, под руководством достойного и опытногонаставника, всей душой преданного своему делу. Выбор Великого КнязяНиколая остановился на лично известном его высочеству ротномкомандире состоявшей в его заведовании вновь образованной школыгвардейских подпрапорщиков, капитане Мердере, храбром боевом офицере,израненном в походах 1805 и 1807 годов и бывшем в продолжение многихлет дежурным офицером в 1-м кадетском корпусе. 8-го июля, на параде вКрасном Селе, высоко ценивший педагогические способности МердераНиколай Павлович испросил разрешение Государя на назначение еговоспитателем к сыну, а на другой день Мердер уже сопровождалцарственного питомца на маневрах гвардейского корпуса. Встретясь сним, Император Александр I воскликнул: "Здравствуй, брат Мердер!Ты со своим молодцом тоже здесь! Он, я думаю, охотник до всеговоенного". Действительно, уже в пору раннего детства, военныеигры были любимой забавой Александра Николаевича.

Спервых дней Мердер вполне оправдал ожидания и доверие Великого КнязяНиколая, который писал ему из Берлина в сентябре 1824 года: "Добрыевести о сыне моем меня душевно радуют, и я молю Бога, дабы укрепилего во всем добром. Продолжайте с тем же усердием, с которым выначали новую свою должность, утвердите и оправдайте мое о вас мнение.Мне весьма приятно слышать, сколь матушка довольна успехамиАлександра Николаевича и вашим с ним обхождением". 17-го апреля1825 года, в седьмую годовщину своего рождения, Великий Князьпроизведен в чин корнета с зачислением в л.-гв. гусарский полк.

Повоцарении Императора Николая I манифестом 12-го декабря 1825 годаАлександр Николаевич провозглашен Наследником всероссийскогоПрестола. Объявили о том семилетнему ребенку утром 13-го декабря, сзапрещением, впрочем, впредь до предполагавшегося на следующий деньобнародования манифеста, рассказывать кому-либо; ребенок многоплакал. 14-го декабря, когда мятежные полки столпились уже насенатской площади, флигель-адъютант Кавелин получил от Государяприказание перевезти Наследника из Аничкова в Зимний дворец. Онзастал его за раскрашиванием литографической картинки, изображавшейпереход Александра Македонского через Граник, посадил в извозчичьюкарету и, в сопровождении Мердера, подвез к крыльцу Зимнего дворца,со стороны набережной. На "маленького Сашу" (le petitSascha) — так звали Александра Николаевича в императорскойсемье — в первый раз в жизни надели Андреевскую ленту и отвелиего в голубую гостиную, где находились обе Императрицы. Повозвращении Государя с площади во дворец он пожелал вывестиНаследника к построенному на дворе гвардейскому Саперному батальону.Камердинер вдовствующей Императрицы, Гримм, снес его на руках повнутренней лестнице, а Император, обратясь к саперам, просил ихполюбить сына, как сам он любит их; потом передал его на рукинаходившимся в строю георгиевским кавалерам, приказав первомучеловеку от каждой роты подойти его поцеловать. Саперы с кликамирадости и восторга прильнули к рукам и ногам Наследника.Обстоятельство это занесено в формулярный список его высочества вследующих выражениях: "1825 года, декабря 14, во времявозникшего в С.-Петербурге бунта, когда Государь Император,начальствуя лично л.-гв. Преображенским и Конным полками, рассеялсобравшихся на Петровской площади злоумышленников и затем с прочимивойсками лейб-гвардии, пребывшими верными долгу и присяге, занялокрестности Зимнего дворца — находился при Особе его величествана большом дворцовом дворе, который был тогда занят л.-гв. Сапернымбатальоном". В тот же день Император повелел сохранитьНаследнику навсегда на мундире л.-гв. гусарского полка вензелевоеизображение имени Императора Александра ?, пять дней спустя, 19-годекабря, назначил его шефом л.-гв. Павловского полка, а 30-го того жемесяца — канцлером Александровского университета в Финляндии.

Первуюполовину лета 1826 года Александр Николаевич провел с двумя сестрами,Великими Княжнами Марией и Ольгой, в Царском Селе. Весь придворныйштат его состоял лишь из воспитателя, капитана Мердера, инадзирателя, уроженца французской Швейцарии Жилля. Отсутствие всякойпышности и этикета в обстановке Наследника крайне удивилочрезвычайного французского посла, маршала Мармона, по сравнению смногочисленным двором и чопорной торжественностью, с колыбелиокружавшими малютку-герцога Бордоского. Но едва ли не больше поразилего ответ Императора Николая на просьбу представиться Наследнику."Вы, значит, хотите вскружить ему голову, — сказалГосударь. — Какой прекрасный повод к тому, чтобы возгордитьсяэтому мальчугану, если бы стал выражать ему почтение генерал,командовавший армиями! Я тронут вашим желанием его видеть, и выбудете иметь возможность удовлетворить его, когда поедете в ЦарскоеСело. Там вы встретитесь с моими детьми. Вы посмотрите на них ипоговорите с ними; но церемониальное представление было бынепристойностью. Я хочу воспитать в моем сыне человека, прежде чемсделать из него Государя". Герцог Рагузский не замедлилотправиться в Царское Село, где в парке увидел сына и двух старшихдочерей Императора. Про Наследника он говорит в своих "Записках":"Его решительность меня прельстила. Он управлял небольшой лодкойна речке, протекающей по парку, и когда один из сопровождавших меняофицеров попросил перевезти его чрез речку на этой лодке, последняя,при быстром входе в нее офицера, пошатнулась настолько, что в неевтекла вода. Другой ребенок этого возраста непременно бы вскрикнул.Он же не выказал ни малейшего смущения и схватил сначала багор, чтобыоттолкнуть лодку от берега, потом весла, чтобы грести. При этом онпроявил замечательную уверенность в себе и хладнокровие".

10-гоиюля Александр Николаевич, предшествуя августейшим родителям,отправился из Царского Села в Москву, где имело совершитьсякоронование Императора Николая. Сопровождали его, кроме воспитателяМердера, гувернер Жилль и учитель рисования, живописец Зауервейд.Великий Князь и его спутники останавливались в городах по пути дляобеда и ночлега, и пользовались тем для ознакомления с ихдостопримечательностями. В Новгороде осматривали они Софийский соборс его древностями, дом Марфы Посадницы, мост, строившийся черезВолхов; в Вышнем Волочке — шлюзы каналов; в Торжке Наследникнакупил для подарков родным своим и знакомым местных произведений:парчовых и шитых серебром и золотом поясков, сапог, башмаков. В Твериполюбовались они Волгой и на седьмой день приблизились к Москве.Всюду народ восторженными кликами приветствовал Наследника, густымимассами толпясь у его экипажа. Не доезжая двух верст до Петровскогодворца, навстречу ему выехала Императрица Мария Феодоровна. Радостьего при свидании с нежно любимой бабушкой, по словам очевидца,"превосходила всякое описание". В Петровском дворце ВеликийКнязь и его свита должны были ожидать прибытия в Москву Государя ицарствующей Императрицы.

26-гоиюля состоялся торжественный въезд их величеств в Москву. Наследниксидел в карете с августейшей матерью, Императрицей АлександройФеодоровной, которая, проведя в Кремлевском дворце всего три дня,переехала с детьми на дачу графини А. А. Орловой-Чесменской —Нескучное, где оставалась три недели перед коронацией, отложеннойвследствие ее нездоровья. Библиотека Орловского дома — нынеАлександрийский дворец — служила учебной комнатой АлександруНиколаевичу. Утро проводил он в ней в занятиях с учителями; остальнаячасть дня посвящалась военным упражнениям, осмотрудостопримечательностей Москвы, прогулкам по загородным садам иокрестностям. Наследник прежде всего ознакомился с московскимисвятынями, посетил Кремлевские соборы, монастыри: Чудов, Донской иДанилов; внимательно обозревал Оружейную палату, побывал и нанекоторых заводах и фабриках, участвовал в соколиной охоте. Верхомездил он на Воробьевы горы, в Останкино, в Архангельское и следил заманеврами, происходившими вокруг столицы. На большом параде 30-гоиюля появление его в свите Государя, на прекрасном коне, которым онуправлял с большой ловкостью, привлекли к нему всеобщее вниманиемноготысячной толпы зрителей. Все взоры обратились на Великого Князя,все были в неизъяснимом восторге, в особенности, когда восьмилетнийребенок, на фланге лейб-гусарского полка, проскакав мимо Императора,ловко к нему подъехал и грациозным и уверенным движением остановилконя. Ветеран великой наполеоновской армии, маршал Мармон, ужелюбовавшийся на Наследника, когда тот, в пехотном строю, командовалвзводом гренадер, вдвое выше его ростом, не мог не выразить в этуминуту Государю своего удивления смелости и искусству молодогонаездника. "Вы, быть может, воображаете, — ответилИмператор Николай, — что я испытываю чувство тревоги,беспокойства при виде столь дорогого мне ребенка в этом вихре, нопусть он лучше подвергается опасности, которая выработает в немхарактер и с малолетства приучит его стать чем следует, благодарясобственным усилиям". "Вот что можно назвать прекраснымвоспитательным приемом, — замечает герцог Рагузский, — акогда он применяется к воспитанию человека, призванного стать воглаве великой империи, то должно ожидать наилучших последствий".

22-гоавгуста происходило в Большом Успенском соборе венчание на царствоИмператора Николая и Императрицы Александры. В торжественном шествиииз Кремлевского дворца в собор Наследника вел за руку дядя его ипредставитель короля прусского, принц Карл. На царский обед вГрановитой палате он глядел из тайника, где накрыт был стол для всехчленов Императорской фамилии. Вечером Кремль и вся Москва осветилисьбесчисленными огнями. Наследник выехал в коляске с воспитателем,чтобы посмотреть иллюминацию. "Едва показался он, —рассказывает Мердер в дневнике своем, — раздалось радостное:ура!Народ толпой бросился к коляске; власть полиции исчезла; все уступаеттолпе радостного народа; подобно морскому валу воздымающемуся, лезутдруг на друга; падают, вскакивают, бегут, хватают за колеса, рессоры,постромки; крики: ура!АлександрНиколаевич,наш московский князь!Ура!Ура!Трогательная картина! Но далее ехать было трудно, из опасенияраздавить кого-нибудь из народа. Возвратились назад. С балконалюбовались Иваном Великим".

Вблестящих балах и маскарадах, данных во дворце, в большом театре, вдворянском собрании, в домах русской знати и представителейиностранных дворов, Александр Николаевич не участвовал, ноприсутствовал на фейерверке и народном празднике. 30-го августаотпраздновал он свои именины в кругу сверстников, детей московскогогенерал-губернатора князя Д. В. Голицына, графов Виельгорского иТолстого, князя Гагарина, Пашкова и других, приглашенных на дачуграфини Орловой, в числе десяти мальчиков и десяти девочек: пили чай,вечером в саду играли в зайцы, в комнатах — в другие игры.Именинник получил много подарков, и между прочим прекрасную верховуюарабскую лошадь от бабушки Императрицы Марии Феодоровны. В этот деньГосударь назначил его шефом польского 1-го конно-егерского полка.

21-госентября Александр Николаевич, простясь с августейшими родителями,выехал из Москвы и 27-го того же месяца прибыл в Царское Село.

II.План воспитания(1826—1828).

Постояннойзаботой Императора Николая было дать Наследнику своего Престолавоспитание, вполне соответствующее его высокому призванию. Тотчас повоцарении он избрал ему в наставники В. А. Жуковского.

Поэтвесь отдался порученному ему великому делу. Летом 1826 года ониспросил себе продолжительный отпуск за границу, с двойной целью:поправить расстроенное здоровье и подготовиться к трудной иответственной обязанности руководителя умственным и нравственнымвоспитанием Наследника. После лечения водами в Эмсе Жуковскийпоселился на зиму в Дрездене, откуда писал племяннице А. П. Елагиной:"Работы у меня много, на руках моих важное дело. Мне не тольконадобно учить, но и самому учиться, так что не имею права ивозможности употреблять ни минуты на что-нибудь другое... По плануучения Великого Князя, мною сделанному, все лежит на мне. Все еголекции должны сходиться в моей, которая есть для всех пунктсоединения; другие учителя должны быть только дополнителями ирепетиторами. Можете из этого заключить, сколько мне нужноприготовиться, чтобы лекции могли идти без всякой остановки. С этойстороны болезнь моя есть для меня благодеяние: она дала мне целыхшесть месяцев свободных, и я провел их, посвятив свои мысли однойглавной, около которой вся моя деятельность вертелась. И теперь, эторешено на весь остаток жизни. У меня в душе одна мысль, все остальноетолько в отношении к этой царствующей. Могу сказать, что настоящаяположительная моя деятельность считается с той минуты, в которую явошел в тот круг, в котором теперь заключен. Прежде моя жизнь былаdans le vague. Теперь я знаю, к чему ведет она".

Теже чувства выражал Жуковский в письмах к Императрице АлександреФеодоровне: "Мое положение — истинно счастливое" —читаем в одном из них. "Я весь поглощен одной мыслию, она всюдуследует за мною, но не тревожит меня. Эта мысль, основанная на любви,оживляет мое существование. Всякое утро я просыпаюсь рано и приступаюк своей работе. По-видимому, она кажется сухой: я составляюисторические таблицы, но она имеет для меня всю прелесть моих прежнихпоэтических работ. Весь мой день ей посвящен, и я прерываю ее толькодля приятной прогулки. Я почти никого не вижу и не желаю видеть. Янахожусь здесь (в Дрездене) не в качестве путешественника. Я долженздесь, как и в Петербурге, всецело принадлежать моему труду. Чего ямогу более желать! В настоящем — занятие, наполняющее душу; вбудущем — продолжение, в течение нескольких лет, того жезанятия, которое будет расширяться и разнообразиться по мере своегодвижения вперед. И какая цель в конце всего пройденного пути! Да, уменя не осталось уже ничего личного! Всякая добрая мысль при своемзарождении уже имеет свой особый интерес. Слава, долг, религия,любовь к отечеству, словом, все, что присуще духовной природечеловека, уже не останавливает на себе моего внимания исключительноради меня самого, но столько же ради того, в душе которого этивысокие мысли должны принести благодетельные плоды для человечества.Для меня явления истории, люди, составившие счастие или несчастиесвоего времени, не служат более простыми предметами любопытства; но явижу в них уроки, которые могут быть преподаны, образцы, которыемогут быть предложены, опасности, которых следует избегать, и занятияутратили для меня свой определенный характер: они всегда могут иметьсвое полезное приложение. Я был бы совершенно счастлив, если бы мысльо моей неопытности не тревожила меня так часто. Эта неопытностьположительное зло, для которого непременно следует искать исхода, и,быть может, со временем я сам укажу на него".

Плодомусиленных трудов и глубоких размышлений Жуковского был составленныйим к осени 1826 года и тогда же отправленный на утверждение Государяв Петербург "План учения". Доклад этот представляетвыработанную до мельчайших подробностей программу нравственноговоспитания и умственного развития вверенного поэту царственногопитомца.

Цельювоспитания вообще и учения в особенности Жуковский провозглашаетобразование длядобродетели. Воспитаниедостигает этой цели развитием прирожденных добрых качеств,образованием из них характера нравственного, предохранением от зла,искоренением дурных побуждений и наклонностей; учение образует длядобродетели, знакомя питомца с тем, что окружает его, с тем, что онесть, с тем, чем он должен быть как существо нравственное, с тем, длячего он предназначен как существо бессмертное. Сообразно этимначалам, учение подразделяется на три периода: отрочества, от восьмидо тринадцати лет, — учение приготовительное; юности, оттринадцати до восемнадцати, — учение подробное, и первых летмолодости, от восемнадцати до двадцати лет, — учениеприменительное.

Первыйпериод Жуковский сравнивает с приготовлением к путешествию: надо датьв руки питомцу компас— подкоторым разумеется первоначальное развитие ума и сердца посредствомусвоения религиозных правил; познакомить с картой— сообщивему вкратце, но в последовательной связи, в ясной и полной системе,те знания, которые будут впоследствии преподаваться в подробностях;снабдить его орудиямидля приобретениясведений и для открытий в пути — то есть обучить его языкам иразвить в нем природные дарования. Во втором периоде, питомецпредпринимает самое путешествие: путеводный компас в руках; картаизвестна; дороги означены; нет опасности заблудиться; ум приготовлен;любопытство возбуждено. Во избежание смутности и беспорядка впонятиях, должно преподавать в отдельности науки, нужные питомцу какчлену просвещенного общества, и более подробно те, что нужны ему поего назначению. Под первыми разумеются науки антропологические,имеющие предметом человека:история, география — то есть этнография и статистика, —политика, философия; под вторыми — науки онтологические,имеющие предметом вещь:математика, естественная история, физическая география, технология ифизика. Наконец, третий период — окончание путешествия.Сведения собраны; остается их обозреть, привести в порядок иопределить, какое должно быть сделано из них употребление? В этомпериоде задача наставника — возбудить самодеятельность впитомце, который, не занимаясь никакой наукой отдельно, самсоставляет себе коренные правила жизни, как произведение того, чтодало ему воспитание и учение. Пособием служит ему чтение классическихкниг, преимущественно тех, кои знакомят его с его высоким назначениеми страной, которой он должен посвятить жизнь свою. Жуковскийследующим образом формулирует самостоятельные занятия третьего ипоследнего периода, как конечного вывода двух предшествующих: 1)обозрение знаний, приобретенных во втором периоде; 2) взгляд наместо, занимаемое человеком в обществе, и на обязанности, с нимсоединенные; 3) отчет в самом себе, перед самим собой, и утверждениев правилах добродетели; 4) идеал человека вообще и государя вособенности.

Окинуводним взором всю совокупность учения, наставник останавливается напервом его периоде, программу которого излагает подробно. Главная егозабота — избежать в преподавании путаницы и беспорядка, строгопридерживаясь установленной системы и постепенно переходя от легкогок трудному. Предметы учения он разделяет на четыре разряда.

Кпервому разряду относятся: практическая логика — дляобразования ума, и начала христианской нравственности — дляобразования сердца. Параллельно упражняется ум — усвоениемначальных понятий геометрии, счета, русской грамматики; развиваетсясердце — ознакомлением с главными фактами священной истории иизвлечением из них нравственных правил, основанных на ученииСпасителя.

Вовтором разряде программа расширяется. На вопрос: где я и что меняокружает? дают ответ естественные науки: география математическая ифизическая, общие понятия о минералогии, геологии, ботанике изоологии. Отсюда естественный переход к человеку, и сам собойразумеется второй вопрос: что я? Объясняют человека в самом себеобщие понятия о строении человеческого тела, в смысле физическом, иобщие понятия психологии, в смысле нравственном. Отношения человека кокружающей его природе определяет технология; отношения его кчеловеку и к обществу — естественное право, история, географияи статистика. Третий вопрос: чем я быть должен? Ответом служит моралькак выражение нравственности частной, обязанностей человека предсамим собой, и политика как выражение общественной нравственности,обязанностей его пред обществом. Четвертый вопрос: к чему япредназначен? разъясняют метафизика как учение о человеке, существедуховном и бессмертном, и Богопознание, обнимающее религиюестественную и откровенную.

Особенноевнимание обращает Жуковский на методу преподавания, высказываясь впользу формы разговорной, возбуждающей самодеятельность ученика, снаблюдением постепенности, сохранением меры, всяческим облегчениемтруда, достигаемых занимательностью изложения. Жуковский настаиваетна способах к утверждению в памяти питомца преподанных ему знанийчерез методическое разделение предметов, соединение чувственного сумственным посредством рисунков, картин, таблиц и частое повторение;окружение ученика предметами, беспрестанно напоминающими ему и всвободное время о том, что занимало его в часы учения; соединение сглавной учебной целью изучения языков и самых игр, как-то: волшебногофонаря, фантасмагории, панорамы.

Третийразряд составляет обучение иностранным языкам: французскому,немецкому, английскому и польскому, посредством правильногопроизношения, практического приобретения навыка говорить и понимать,что говорят, и легких упражнений в слоге. К четвертому разрядуотносится развитие природных дарований, преподавание рисования имузыки, гимнастика, ручная работа и чтение. С рисованием Жуковскийсоединяет знакомство с главными основаниями архитектуры, а такжеиллюстрацию прочих учебных предметов; о гимнастике он говорит, чтоцель гимнастических упражнений есть не одно развитие и укрепление силтелесных, но в то же время и дарование мужества и способов владетьсобой во всех обстоятельствах жизни, и потому эта важная частьвоспитания требует методического плана, как и все другие. Он замечаетпо этому поводу: "Великий Князь не должен ничего делать безправил; каждый предмет его учения должен беспрестанно напоминать ему,что во всем главное есть правило". Для упражнения в ручнойработе, наставник предлагает токарное и столярное мастерства и дажеигрушечное кораблестроение. Важное значение придает он выбору книгдля чтения, полагая, что чтение должно идти рядом с учением: "Надобночитать мало, в порядке, одно полезное: нет ничего вреднее привычкичитать все, что ни попадет в руки. Это приводит в беспорядок идеи ипортит вкус. Для детей множество написано книг. Есть много хорошегона немецком, английском и французском языках, но почти нет ничего нарусском. Почитаю необходимым сделать строгий выбор из сего множестваматериалов; многое перевестина русский,нужное написатьпо-русски, всепривести в порядок, сообразуясь с планом учения и, таким образом,составить избранную библиотеку детского чтения для первого периода".По мысли Жуковского библиотека эта должна была состоять из трехотделений: первое — содержащее весь учебный курс, лекции в ихсвязи с картами, рисунками, таблицами; второе — чтениеприятное, т. е. собрание таких сочинений, которые занимали бы ум,говорили бы воображению, оживляли бы нравственное чувство иобразовали бы вкус, и третье — чтение наставительное, книги,соответствующие по содержанию воспитательным целям и соображенные спланом и предметами преподавания.

Жуковскийтщательно распределял по часам занятия в учебные и в неучебные дни,разумея под последними дни воскресные и праздничные, дни рождения иименин Государя, обеих Императриц и самого Наследника, первые четыредня Пасхи и Святки, от Рождества до Нового года. Сверх того, ежегоднополагались летние вакации, с половины июня по 1-е августа. Попредначертанию наставника вакационное время имело быть посвященопрактическому изучению военного искусства.

ВасилийАндреевич вполне понимал необходимость для будущего Государя Россииосвоиться с ратным делом, но его тревожило опасение, как бы слишкомраннее участие в парадах и смотрах не отразилось неблагоприятно наумственном и нравственном развитии царственного питомца. Мысли своипо этому важному вопросу он со смелой и прямодушной откровенностьювыразил Императрице, по поводу появления Наследника верхом на военныхторжествах в Москве, во время коронации. "Эпизод этот,Государыня, — писал он ей, — совершенно излишний впрекрасной поэме, над которой мы трудимся. Ради Бога, чтобы в будущемне было подобных сцен. Конечно, зрители должны были восхититьсяпоявлением прелестного младенца; но какое же ощущение произвелоподобное явление на его разум? Не понуждают ли его этим выйтипреждевременно из круга детства? Не подвергается ли он опасностипочитать себя уже человеком? Все равно если бы осьмилетнюю девочкустали обучать всем хитростям кокетства! К тому же эти воинственныеигрушки не испортят ли в нем того, что должно быть первым егоназначением? Должен ли он быть только воином, действовать единственнов сжатом горизонте генерала? Когда же будут у нас законодатели? Когдабудут смотреть с уважением на истинные нужды народа, на законы,просвещение, нравственность? Государыня, простите мои восклицания, нострасть к военному ремеслу стеснит его душу; он привыкнет видеть внароде только полк, в отечестве — казарму... Не думайте,Государыня, что я говорю лишнее, восставая с таким жаром противнезначащего, по-видимому, события. Нет, Государыня, не лишнее!Никакие правила, проповедуемые учителями в классах, не могутуравняться в силе с впечатлениями ежедневной жизни".

Собственныйвзгляд на военное образование Александра Николаевича Жуковскийизложил подробно в "Плане учения", повергнутом им навоззрение самого Государя. Он советовал подражать примеру ПетраВеликого, для которого потешный полк хотя и представлял забаву, нотакую, что создала Полтавского героя. Наставник предлагал образоватьподобный потешный полк или корпус из благовоспитанных детей, числомот 100 до 200, снабдив его всем, что входит в состав армии, но с тем,чтобы он оставался в сборе исключительно в вакационное время, то естьне более шести недель в году, от половины июня до конца июля. Каждаявакация составляла бы полную кампанию, а каждая кампания имела быпредметом изучение какой-либо отдельной отрасли военного искусства.Так, первая кампания посвящена была бы фронтовой службе, вторая —полевым укреплениям, третья — артиллерии и т. д. Жуковскийпредполагал включить сюда со временем и навигацию, обративЦарскосельский пруд во "всемирный океан, на котором двемаленькие яхты могут в один день совершить путешествие вокруг света".Таким образом — рассуждал он — Великий Князь, играя ипереходя все степени военного, от солдата до генерала, ознакомился бысо всеми требованиями службы, дойдя постепенно до высших военныхнаук: тактики и стратегии, заняться которыми возможно с успехом неранее как по основательном изучении математики. "Одно тольконеобходимое условие, — настаивал Жуковский, — чтобы сиивоенные наставительные игры принадлежали исключительно одной эпохегода и нисколько не вмешивались в остальное ученье, которое, впротивном случае, расстроят совершенно, ибо уничтожат внимание".

Цельюэтих игр и упражнений наставник полагал не одно приобретение военныхсведений, но укрепление сил физических и нравственное образованиеученика. "Великому Князю, — развивал он мысль свою, —должно быть не простым солдатом, а мужем, достойным Престола России.И здесь целью было бы не одно знание фрунта, механическиприобретаемое, но и деятельное пробуждение высоких человеческихкачеств — смелости, терпения, расторопности, присутствия духа,осторожности, решительности, хладнокровия, словом, всего, чтосоставляет воина, в истинном, прекрасном знаменовании сего слова.Великий Князь был бы в толпе людей, имел бы товарищей, наравне сдругими нес бы тяжесть долга и службы; все это самым благоприятнымобразом могло бы действовать на его ум и сердце, развернуло бы в немвсе чистое, человеческое и укоренило бы его характер". Крайневажным представлялся Жуковскому выбор начальника этого потешногополка. "Он должен быть, — говорил он, — не простымзнатоком фрунта, привыкшим видеть в солдате одну машину, нопросвещенным знатоком военного дела, способным понимать, что вовласти его душа будущего повелителя миллионов, может бытьназначенного некогда стать перед русской армией и решить судьбынародов. Такой человек должен быть знаком не только с механическимиподробностями службы военной — мелкими и разве потомупринадлежащими Государю, что он, как Петр Великий, не должен бытьчужд никаких подробностей, — но и с высоким назначением воина,которое он должен знать не из военного устава, но из всемирнойистории, из дел Аннибала, Юлия Кесаря, Густава-Адольфа, Фридриха.Скажу более: при выборе такового наставника надобно смотреть не наодни знания военные, но и вообще на просвещение и характернравственный, дабы, наставляя, он мог и воспламенять душу ко всемувеликому и героическому. Одним словом, сию часть воспитания ВеликогоКнязя почитаю одною из самых важных: сим способом он может или бытьнавсегда испорчен, т. е. обращен в мелочного солдата, или бытьобразован для истинного героизма, для чести своего века, для твердогоблага России".

Личныйсостав воспитателей Наследника был уже определен ИмператоромНиколаем. Мердер оставался надзирателем за особой Великого Князя, сименем воспитателя; Жуковский назначался надзирателем за его учением,в звании наставника. В "Плане учения" Василий Андреевич,умалчивая о круге деятельности своего военного сотоварища,распространяется о собственных обязанностях. Себе предоставляет оннадзор за ходом учения и выбор учителей. В первом периоде он брал насебя преподавание всех элементарных наук, за исключением иностранныхязыков и искусств, наблюдая за прочими учителями. Во втором периодевызывался присутствовать при главных уроках и служить репетиторомВеликому Князю, оставляя за собой преподавание русского языка иупражнение в русском слоге. В третьем и последнем периоде он долженбыл помогать Наследнику составлять обозрение всего пройденного и"подводить итоги под суммы, собранные во все годы его учения".Требуя, чтобы в первом периоде учители сообразовались с его планом,Жуковский хотел, чтобы во втором периоде каждый учитель былпрофессором своего дела и действовал свободно, по собственнойсистеме; его же обязанности ограничивались бы составлением целого изих разнообразных уроков, согласованием их с общим "Планомучения".

Ничтоне ускользает от внимания бдительного наставника. Он тщательноперечисляет все нужные учебные пособия: книги, карты, эстампы;распространяется о расположении учебной комнаты, особой горницы дляигр и гимнастических упражнений, мастерской для ручных работ.Настаивая на необходимости придерживаться установленного порядка,безусловно подчинить и особу Наследника, и все его окружающее лицам,которым вверено его воспитание, он выражает надежду, что самГосударь, утвердив воспитательную программу, "благоволит бытьпервым беспрекословным ее исполнителем". Жуковский восстаетпротив частых переездов из места в место и требует, чтобы Наследникуназначено было постоянное местопребывание, зимой — вПетербурге, летом — в одном из загородных дворцов; чтобыпрогулки его соединялись с наставительной целью, будучи посвящаемыосмотру общественных заведений, зданий, музеев, мануфактур и проч.;чтобы производились экзамены ежемесячные и полугодовые, первые —в присутствии Императрицы, вторые — самого Государя. Подробноизлагает он свой взгляд на награды и наказания: одобрение Императора— величайшая награда, неодобрение — самое тяжкоенаказание Великому Князю, для которого мысль об отце должна быть "еготайной совестью". Поэтому он убеждает Государя не хвалить сыназа прилежание, награждая его ласковым с ним обращением, аудовольствие свое изъявляя лишь в немногих выдающихся случаях; так жеточно — не выражать неодобрения за мелкие проступки, ибоиспытать гнев отца должно быть для Наследника случаем "единственнымв жизни". Жуковский желал, чтобы самые подарки, делаемыеВеликому Князю, согласовались с "Планом учения", ибо "имеямного бесполезного, становишься равнодушным к полезному".

Обширныйсвой доклад Василий Андреевич заключил прямым обращением к ИмператоруНиколаю с просьбой, в том случае, если он утвердит его, датьнаставнику принадлежащее ему имя, дабы он имел и "право и полнуюсвободу действовать". Со своей стороны, Жуковский счел долгомпредставить на суд Государя собственные воззрения на свои обязанностии на тот дух, в котором он намеревался их исполнить:

"Неотвечая за свои способности, отвечаю за любовь мою к моему делу. Ямогу действовать на нравственность Великого Князя одним толькообразованием его мыслей. Его характер в руках воспитателя. Ивоспитатель, и наставник идут к одной цели, но каждый имеет свойособенный круг действия и должен знать свои границы. Мой кругдействия есть руководствовать Великого Князя в приобретении нужныхему познаний, дабы после, вместе с ним, из всей их суммы извлечьнеобходимые для него правила жизни. Во-первых, скажу: его высочествунужно быть не ученым,а просвещенным. Просвещениедолжно познакомить его только со всем тем, что в его время необходимодля общего блага, и во благе общем — для его собственного.Просвещение в истинном смысле есть многообъемлющее знание,соединенное с нравственностью. Человек знающий, но не нравственныйбудет вредить, ибо худо употребит известные ему способы действия.Человек нравственный, но невежда будет вредить, ибо и с добрыминамерениями не будет знать способов действия. Просвещение соединитзнание с правилами. Оно необходимо для частного человека, ибо каждыйна своем месте должен знать, что делать и как поступать. Ононеобходимо для народа, ибо народ просвещенный более привязан кзакону, в котором заключается его нравственность, и к порядку, вкотором заключается его благоденствие и безопасность. Оно необходимодля народоправителя, ибо одно оно дает способы властвоватьблаготворно".

Главнойнаукой Наследника Престола, "сокровищницей царскогопросвещения", называет Жуковский — историю,наставляющую опытами прошедшего, ими объясняющую настоящее,предсказывающую будущее, знакомящую государя с нуждами его страны иего века. Освещенная религией, история воспламенит в нем любовь квеликому, стремление к благотворной славе, уважение к человечеству;она даст ему высокое понятие о его силе; из нее извлечет он правиладеятельности Царской:

"Верь,что власть Царя происходит от Бога, но верь сему, как верили МаркАврелий и Генрих Великий; сию веру имел и Иоанн Грозный, но в душеего она была губительной насмешкой над Божеством и человечеством.Уважай закон и научи уважать его своим примером; закон,пренебрегаемый царем, не будет храним и народом. Люби и распространяйпросвещение; оно — сильнейшая подпора благонамеренной власти;народ без просвещения есть народ без достоинства; им кажется легкоуправлять только тому, кто хочет властвовать для одной власти, но изслепых рабов легче сделать свирепых мятежников, нежели из подданныхпросвещенных, умеющих ценить благо порядка и законов. Уважай общеемнение — оно часто бывает просветителем Монарха; оно —вернейший помощник его, ибо — строжайший и беспристрастнейшийсудья исполнителей его воли. Мысли могут быть мятежны, когдаправительство притеснительно или беспечно; общее мнение всегда настороне правосудного Государя. Люби свободу, то есть, правосудие, ибов нем и милосердие Царей, и свобода народов; свобода и порядок —одно и тоже; любовь Царя к свободе утверждает любовь к повиновению вподданных. Владычествуй не силой, а порядком; истинное могуществоГосударя не в числе его воинов, а в благоденствии народа. Будь веренслову: без доверенности нет уважения, неуважаемый бессилен. Окружайсебя достойными тебя помощниками: слепое самолюбие Царя, отдаляющееот него людей превосходных, предает его на жертву корыстолюбивымрабам, губителям его чести и народного блага. Уважай народ свой:тогда он сделается достойным уважения. Люби народ свой: без любвиЦаря к народу нет любви народа к Царю. Не обманывайся на счет людей ивсего земного, но имей в душе идеал прекрасного — верьдобродетели! Сия вера есть вера в Бога! Она защитит душу твою отпрезрения к человечеству, столь пагубного в правителе людей".

ПокаЖуковский приготовлял себя в Дрездене к исполнению обязанностейнаставника Наследника, выработанный им "План учения" ужеприменялся к делу. Тотчас по возвращении Двора из Москвы в ЦарскоеСело, осенью 1826 года, начались занятия Наследника по предметампервоначального образования. Преподавателями были: французского языка— Жилль; немецкого — секретарь Императрицы АлександрыФеодоровны Шамбо; английского — Альфри; арифметики —академик Коллинс. Тогда же помощником воспитателя Мердера назначентоварищ его по 1-му кадетскому корпусу, артиллерии капитан Юрьевич,на которого возложено, сверх того, обучение Великого Князя польскомуязыку, репетирование арифметики и устройство гимнастических игр, какво внутренних покоях Зимнего дворца, так и в садах дворцовзагородных. Законоучителем", по личному избранию ИмператораНиколая, определен протоиерей Андреевского собора, доктор богословияГ. П. Павский.

Исполняяповеление Государя, 22-го октября Мердер поручил Павскому написать"Мысли о законоучении", дав ему для соображения общий "Планучения", составленный Жуковским. Через неделю Павский представилсвою записку о религиозном воспитании Наследника. Выразив в сжатомочерке сущность веры Христовой и истекающих из нее правилнравственности по учению православной церкви, он признается, что поэтим понятиям у него самого образовалась в уме система религиознойжизни. "Не учение внешнее и наслышка, — так заключает он"Мысли о законоучении, — а внутреннее обдумывание иповерка с опытом и с наблюдением опытнейших в сем деле мужей научилименя сему образу мыслей. Конечно, сей образ мыслей не есть всеобщий,но по моему чувству — единый и истинный. И если я должен будупреподавать свои мысли о религии, то по совести могу передать не иныекак изложенные выше. Благоразумие может позволить иногда иное недоговорить, иное вовсе умолчать, но сказать противное тому, в чем яуверен, воспрещает совесть. Та же совесть заставила меня изложитьнаперед мои мысли, дабы руководствующие высокого воспитанника,избирая меня в руководители в религии, знали, чего ожидать от меня. Втаком важном деле, по моему мнению, поступать надобно открыто и посовести не наемнической. К откровенности сей много расположил меняпрекрасный, точно из духа времени происходящий "План учения",по которому предположено образовать высокого воспитанника. И таммысли о воспитании изложены свободно, благородно и умно. О! если быпо сим высоким, благородным и светлым идеям образовались мысли ихарактер надежды российского государства!" Прямодушное словопочтенного протоиерея утвердило Императора Николая в намерениивверить ему руководство духовным образованием сына. 30-го ноября о.Павский назначен законоучителем Великого Князя.

Жуковскийбыл в восторге от назначения Павского и в письме к ИмператрицеАлександре Феодоровне так отзывался о его записке: "В ней сияетсвет прекрасной души. Мне кажется, что мы вправе поздравить себя снашим выбором. Этот человек, по-видимому, весьма способен иметьпрекрасное влияние на вашего ребенка. Найди мы только богослова,сведущего по части догматов, и закон Божий ничего бы не выиграл. Длявашего ребенка, для его будущей судьбы требуется религия сердца. Емунеобходимо иметь высокое понятие о Промысле, чтобы оно моглоруководить всею его жизнью, религию просвещенную, благодушную,проникнутую уважением к человечеству, религию, которая могла быпредохранить душу от стесняющих ее предрассудков, словом, религию,которая восстановила бы в их истинном значении те слова, что такчасто повторялись в последнее время и которые, будучи правильнопоняты, заключают в себе высокую истину: власть царей исходит отБога. Да, эти слова — высокая истина, когда под ними разумеютответственностьпред верховным судилищем,но они не более как пагубное правило для сердца Монарха, еслиозначают: "мне все позволено, потому что я зависим только отБога". Итак, это понятие о верховном судилище, обответственности перед Всемогущим Судьей, неразлучное с уважением кмнению человеческому, которое в общем своем значении есть не иноечто, как то же божественное судилище, — это понятие должновсецело овладеть душой будущего Государя. Только оно может возвыситьего призвание; только оно может вполне уяснить ему, что пользоватьсявсемогуществом еще не значит царствовать; только оно может внушитьему недоверие к собственной воле, подчинить его долгу, внушить емудоверие к праву, справедливости, свободе, просвещению и научить егоцарствовать для блага народа, а не ради своего могущества, которое,отторгнутое от общего блага, губит оное и само гибнет, а опираясь нанего, утверждает его и делается непоколебимым. Мне кажется, чтоПавский обладает всем, что нужно для внушения подобного взгляданашему дорогому воспитаннику. Чтение его записки исполнило меняуважением к нему и подружило его со мною. Его познания весьма полезныдля меня. Мы протянем друг другу руку, чтобы действовать сообща,всякий по своей части, на чистое сердце вашего сына. Какое счастьепонимать друг друга и взаимно помогать один другому при исполнениитакой задачи!" В письме к Павскому Василий Андреевич сравниваетвпечатление от чтения его записки со встречей с человеком по сердцу,с таким человеком, которого желаешь себе в товарищи жизни для того,чтобы жизнь была лучше, а религию его называет "другомпросвещения", такой именно, какая должна жить в душе Государя.

Неменьше единодушия существовало между наставником Жуковским ивоспитателем Мердером, который во время пребывания первого в чужихкраях в 1826 и 1827 годах деятельно переписывался с ним. ВасилийАндреевич высоко ценил душевные качества и педагогические способностисвоего военного сотоварища, его ровный и спокойный нрав, любовь кцарственному питомцу, уменье с ним обращаться, влиять на него,внушать ему доверие и привязанность к себе. Но все эти достоинства невозмещали, в глазах Жуковского, одного существенного пробела:недостатка в высшем образовании. Он признавал в Мердере хорошеговоенного — и не более, и если находил его вполне пригодным длядолжности воспитателя Наследника, то только в детские годы, предвидя,что настанет пора, когда он не окажется на высоте своего призвания ине будет в состоянии стать просвещенным руководителем будущегоГосударя России. Впрочем, к самому себе Жуковский относился с той жестрогостью, признавая и себя, наравне с Мердером, неспособнымнаправлять первые шаги ученика своего на царственном пути, понедостаточности собственного знания и знакомства со светом, не с темсветом — пояснял он, — который называется обществом, гдебушуют мелкие страсти, возбуждаемые мелкими интересами, а совселенной, составляющей великое общество государей и народов, вкотором речь идет об интересах первостепенной важности, о счастье иславе народов, всего человечества. Сомнения свои по этому вопросу оноткровенно высказал в письме к Императрице Александре Феодоровне:"Дело не в нас с Мердером, Государыня, дело идет о России, о еебудущем, о судьбе и славе вашего сына. Необходимо дать ему вруководители человека, который по своему нравственному иобщественному характеру подходил бы к идеалу, мною начертанному. Мы сМердером пригодны только для мелочей. Вы можете положиться на нашупреданность, но нам нужна личность, которая могла бы в общих чертахнаблюдать за нами, направлять наши труды к главной цели, словом,придать им тот окончательный отпечаток, который мы не в силах имсообщить, по совершенной нашей к тому неспособности".

Напомнив,что такой выбор нужен не только для Наследника, но и для России,которая должна питать к своему будущему Государю доверие, основанноена доверии к его воспитанию, в лице главного представителя оного; чтов старой монархической Франции на должность воспитателей дофиноввсегда назначались высшие государственные сановники и что ВеликаяЕкатерина также вверила воспитание своего сына способнейшему из своихсподвижников, графу H. И. Панину; что в этом случае недостаточным,однако, оказывается одно лишь громкое имя, как то явствует изнеудовлетворительности бывших воспитателей Императоров Александра ? иНиколая I, графов Салтыкова и Ламсдорфа, — Жуковский приходит кзаключению, что лучше никого не назначать, чем сделать выборединственно из приличия, так сказать, для одного внешнего вида. "Этозначило бы, — доказывает он, — только испортить тонемногое, что мы уже имеем. Неудачно избранная личность могла бытолько стеснить нас в наших намерениях и в нашем образе действий. Скакой целью пришлось бы подчиняться человеку, который внес бы в своевеликое призвание лишь тщеславие своего титула, соединенное, бытьможет, с личными видами честолюбия или собственных интересов, иликоторый оказался бы просто невеждой, обремененным пустым титулом.Подобная личность погубила бы все. Можно трудиться с увлечением и снадеждой на успех лишь под руководством того, кто уразумел бы всюпрелесть своего долга, кто полюбил бы его во имя его самого и ктоотверг бы при этом все низкие стремления эгоизма. Подчинить своюдеятельность влиянию такого человека было бы истинным счастьем.Тогда, можно бы трудиться с бодрым духом, сознавать с восторгом, чтонаходишься на своем месте, не заботиться о будущем. Оставалось былишь испрашивать благословения Всевышнего, от которого единственнозависит успех". В том же письме Василий Андреевич указываетавгустейшим родителям на лицо, действительно отвечавшее его идеалу:на графа Каподистрию. "Государыня, — взывает он кИмператрице, — благоволите окинуть взором все поприще, уже импройденное: он был безупречен как общественный деятель; таким жеостался он и в частной жизни. Он был другом своего Государя, который,разлученный с ним силою обстоятельств, продолжал любить его домогилы. Он обладает обширной ученостью, замечательно разнообразной.Он опытен в людях, изученных им во всех видах и во всех отношениях.Он хорошо знает свой век и все действительные потребности своеговремени. Ему знакомы все партии, которые существуют ныне исоперничают друг с другом, хотя он и не придерживается ни одной изних исключительно. По своим правилам, он одинаково далек от тоголожного либерализма, который стремится восстановить народы противсвоих правительств, как и от тиранического ослепления, возбуждающегоправительства против народов. Наружность его привлекательна и внушаетдоверие. Он в цвете лет, ему нет еще пятидесяти годов, но душа егоеще свежее его возраста. С этой душевной свежестью он умеет соединятьхолодный рассудок, чрезвычайно логичный, и обладает даром выражатьсвои мысли ясно и правильно, что придает особенную прелесть всему,что он говорит. Он нашего вероисповедания — а это предметвесьма существенный. В нем настолько энтузиазма, насколько нужно,чтобы быть разумным, не будучи холодным, и пламенно стремиться ксвоей цели, не увлекаясь никакой обманчивой страстью, способнойпереступить за установленные пределы... Теперь он удален от дел; ноон пользуется уважением России и целой Европы. Поручая вашего сынатакому человеку, вы встретите всеобщее одобрение. Он наблюдал бы завоспитанием в общих чертах, руководил бы всем и сумел бы довести этодело до его главной цели. A мы оставались бы тут же, для вседневныхзанятий и для всего того, что требовало бы простого выполнения.Мердер состоял бы при особе Великого Князя, где он незаменим, а япродолжал бы наблюдать за учебной частью. Но Боже мой! как проченоказался бы успех наших трудов под влиянием и направлением человека,которому так хорошо известно все то, что нужно для образованияГосударя! Как оживлялась бы наша деятельность при свете его ума иэнергии его души! Как всякий страх, столь естественно истекающий изсознания нашего бессилия, исчез бы при мысли, что мы имеем мудрогоруководителя, с которым легко придти к соглашению, который желаетдобра, стремится единственно к добру, и с прямотой высокой душисоединяет в себе силу познаний и опытности!"

ПредположениюЖуковского не суждено было осуществиться. В то время когда он писалсвое письмо к Императрице, созванное в Тризене третье народноесобрание избрало графа Каподистрию правителем Греции, только чтосвергнувшей с себя турецкие оковы, и великий государственный муж непоколебался посвятить остаток жизни возрождению пламенно любимогоотечества. Главным воспитателем к Наследнику назначенгенерал-лейтенант П. П. Ушаков.

Проведяв Дрездене зиму и весну, летом 1827 года Жуковский снова отправилсядля пользования водами в Эмс, ездил в Лейпциг и Париж для закупкикниг и учебных пособий, побывал в Швейцарии для наглядногоознакомления с педагогическими приемами Песталоцци и к осени, черезБерлин, возвратился в Петербург. Во все это время он не переставалпереписываться с Мердером и Жиллем, получая от них сведения о ходезанятий Наследника, передавая им свои указания и советы. ИмператорНиколай утвердил его "План учения" с весьма незначительнымиизменениями. Так, из предметов преподавания исключен лишь латинскийязык, хотя Василий Андреевич и считал его "одним издействительнейших средств для умственного развития" и римскихклассиков признавал "источником истинного просвещения", авместо предположенного Жуковским учреждения потешного полка, ГосударьВысочайшим приказом от 25-го июня 1827 года зачислил старшего сына всписки кадетов 1-го кадетского корпуса; но практическое обучениеАлександра Николаевича военной службе в рядах этого корпуса влагерное время отложено было на два года. Классные занятия, попрограмме и под личным руководством Жуковского, начались с первыхдней 1828 года, после успешно выдержанного Наследником испытания, закоторое он 7-го января того же года произведен в подпоручики.Несколько ранее, а именно 20-го октября 1827 года, АлександрНиколаевич назначен атаманом всех казачьих войск и шефом донскогоатаманского полка. В рескрипте к наказному атаману войска Донского,генералу Кутейникову, Император Николай повелел ему объявить донцам,что милость эта оказана им в награду за их постоянную верностьПрестолу и заслуги перед отечеством, в особенности же за мужество ихрабрость, проявленные в последней войне с персиянами. Весть оназначении атаманом Наследника Престола с быстротой молнии облетелавсе казачьи круги, вызывая всюду неописанный восторг, выразившийся вцелом ряде адресов и приветствий. В ответе на одно из них,принесенное Уральским войском, — первом рескрипте, подписанномименем Александра Николаевича и обращенном к наказному атаману этоговойска, генералу Бородину, — высказана мысль, что в детскомвозрасте Великий Князь не имел никакого права на отличие,пожалованное ему августейшим родителем единственно в ознаменованиеособого благоволения его величества ко всему казачьему сословию, ночто он постарается оказать себя достойным высокого звания атамана,когда настанет тому время, в надежде, что храбрые казаки помогут емузаслужить одобрение Государя и России.

III.Отрочество(1828—1834).

Свозвращением Жуковского в Россию, осенью 1827 года, начинается новыйпериод в воспитании Александра Николаевича. По воле Государя вместе сним должны были проходить полный курс наук два его сверстника: графИосиф Виельгорский и Александр Паткуль, водворенные в Зимнем дворце.Согласно плану наставника, учебное и неучебное время было тщательнораспределено по часам. Дети вставали в 6 часов утра, совершалиутреннюю молитву, завтракали и приготовлялись к занятиям. Классыначинались в 7 часов и кончались в полдень, с промежутком от 9 до 10часов для отдыха. После двухчасовой прогулки в два часа садились заобед, затем до пяти часов гуляли, играли или отдыхали. От 5 до 7часов снова происходили занятия в классах, от 7 до 8 —гимнастика и разные игры. В 8 часов подавался ужин. Вечер посвящалсяобозрению истекшего дня и писанию дневника. В 10 часов ложилисьспать. В воскресные и праздничные дни часы учения посвящались частьюназидательному чтению, частью ручной работе и гимнастическимупражнениям.

Жуковскийсам преподавал русский язык, общую грамматику, начальные понятияфизики и химии. Главным правилом его преподавания было: лучше мало,но хорошо, чем много и худо, так как — пояснял он — "мыне гоняемся за блестящим успехом, а должны сообщить ученику ясныепонятия в последовательной связи и приохотить его к занятиям".Он придавал большое значение ознакомлению Наследника с естественныминауками, как последовательной ступенью для правильного пониманияистории. "Ребенок, — читаем в письме его к Жиллю, —всегда лучше поймет то, что говорит его глазам, нежели то, чтодействует лишь на его разум. Рассуждая о произведенном опыте,представляешь нечто реальное, осязаемое и приучаешь к размышлению,заинтересовав внимание, возбудив любопытство. Самая история не можетбыть столь же привлекательна для ребенка, как физика и естественнаяистория. Душа его недостаточно развита, чтобы заинтересоватьсясудьбами людей и народов, которых он видит лишь в воображении, тогдакак явления физические и химические у него перед глазами,произведения природы — налицо и он легко может найти случайприменить то, чему его учат, к тому, что его окружает". Составучителей остался прежний и только в преподавании немецкого языкасекретаря царствующей Императрицы Шамбо заменил Эртель.

Весной1828 года Александру Николаевичу предстояла продолжительная разлука сродителями. Император Николай Павлович отъезжал к армии, выступившейв поход против турок, а Императрица Александра Феодоровна, чтобы неслишком отдаляться от августейшего супруга, пожелала провести лето вОдессе, взяв с собой и старшую дочь. Прочих детей, Наследника, двухмладших великих княжон и шестимесячного великого князя КонстантинаНиколаевича, царственная чета оставила снова на попечении бабушки,вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. 26-го апреля, послемолебствия в Казанском соборе, уехал Государь, а Государыня, проведяодин день в Царском Селе с детьми своими, последовала за ним 27-го.Разлука с матерью произвела глубокое впечатление на чувствительнуюдушу сына. Долго провожал он ее взором и не прежде оставил балкон,как потеряв из вида экипаж Императрицы. Первым движением его былопойти в церковь, где он продолжительно и усердно молился. Мысль ородителях не покидала его во весь день. Во время прогулки, увидавполевой цветок, он побежал сорвать его, сказав: "я его пошлю кмама". С той же целью сорвал он гелиотроп в кабинете Государыни.Проходя по комнатам Царскосельского дворца, который он должен былоставить, чтобы поселиться в Павловске, он с грустью повторял: "Воттут папа и мама обедали, здесь сидел папа, а тут мама. Где-то онитеперь?". Первая свободная минута была употреблена на писаниеписем к матери и сестре, переданных Императрице Марии Феодоровне спросьбой отослать их по принадлежности, вместе с сорванными цветами.Игры с товарищами не занимали Великого Князя; он не в силах былподавить свою печаль и вечером начал дневник свой такими словами:"27-го апреля — день для меня памятный; милая моя мама иМери уехали в Одессу. Я много плакал".

ВПавловске, под наблюдением вдовствующей Императрицы, занятияНаследника и его соучеников шли обычным чередом, прерываемые частымипрогулками по парку и окрестностям. Дети любили играть на воздухе; впоходной форме и амуниции, то защищали, то брали приступомвоздвигнутую некогда Императором Павлом миниатюрную крепость. Однаждыим пришло в голову начертить на карте Дунай с окружающими крепостямии под руководством Юрьевича, Наследник с жаром принялся за этуработу. Вообще и он, и вся царская семья с понятным нетерпением ждаливестей с театра войны. Так, живейшую радость возбудило в них известиео сдаче Браилова Великому Князю Михаилу Павловичу. В письме кИмператрице Александре Феодоровне Жуковский в ярких красках изобразилтот шумный восторг, что вызвала среди юных обитателей Павловска вестьо падении Анапы, дошедшая до них 25-го июня: "Нынешний деньвесьма кстати, как достойный подарок России в день рождения ееИмператора, получили мы известие о взятии Анапы. Оно было сообщенонам самым приятным образом. Все были собраны в Греческой зале послеобеда. Государыня Императрица (Мария Феодоровна) изволила откланятьсяи выйти из залы вместе с Великим Князем, который обедал со всеми.Через минуту опять вбегает Великий Князь и кричит: "Анапувзяли!" В эту же минуту внесли и Константина Николаевича,которого старший брат начал целовать, поздравляя и его с победою".

Впервых числах июля начались установленные в "Плане учения"полугодовые экзамены и продолжались четыре дня. Испытания производилив присутствии вдовствующей Императрицы: из русского языка, общейграмматики и физики — Жуковский; из французского языка игеографии — Жилль; из Закона Божия — протоиерей Павский;из арифметики и геометрии — Коллинс; из языков немецкого,английского и польского — Эртель, Альфри и Юрьевич. Посвидетельству воспитателя Мердера, Александр Николаевич удивлялэкзаменаторов живостью и ясностью своих ответов и убеждал их вомнении, что он одарен необыкновенными способностями, ибо,подстрекаемый желанием отличиться пред глазами любимой бабушки, он нетерял ни на минуту бодрости и, напротив, при ответах, все более иболее оживлялся. Отдавая Императрице Александре Феодоровне отчет,Жуковский вполне подтвердил отзыв Мердера. "Я уверен, —писал он, — что вашему величеству было бы приятноприсутствовать на этом экзамене. Государыня Императрица была имдовольна. Не могу не отдать справедливости Великому Князю: он во всевремя был чрезвычайно внимателен; доказал, что может владеть собою;выражался с живостью, ясностью, словом, хотел сделать что должно —и сделал. Я поблагодарил его от всего сердца. Но в то же время ядолжен был сказать ему, что четыре дня, в которые прекрасно былаисполнена должность, весьма мало значат в целом счете его жизни; чтоон не должен слишком много ими радоваться, если те дни, которые импредшествовали, им не отвечают. Государыня Императрица из прекрасныхчетырех дней могла заключить, что все прежние дни были на нихпохожие: но это было бы заблуждением... Несмотря на это,всемилостивейшая Государыня, я радуюсь нашим экзаменом. Он корочепознакомил меня с Великим Князем. Я теперь гораздо больше на негонадеюсь; вижу, что он имеет ум здравый; что в этом уме всеврезывается и сохраняется в ясном порядке; вижу, что он имеет многоживости; вижу, что он способен к благородному честолюбию, котороеможет довести его далеко, если соединится с ним твердая воля; вижу,наконец, что он способен владеть собой, посему и имею правонадеяться, что он, как скоро поймет всю важность слова должность,будет уметь владеть собой... В этом отношении не могу не сказать, чтоВеликий Князь заслужил за экзамены полное одобрение ваше и ГосударяИмператора. До сих пор он только знал, что все мы, которые окружаемего, которым Государь и вы с такой доверенностью поручили его, любимего искренно; что его счастие составляет существенную цель нашейжизни; он это видит на опыте, но теперь он почувствует, что нашалюбовь для него недовольна, что ему должно стараться, наконец,заслужить и наше уважение; оно дается только за постоянство вдобре... Кажется, можно теперь за него поручиться. Кажется, можнопредсказать, что мы, в будущий экзамен, похвалив его за хорошиеответы, будем в состоянии прибавить к этой похвале и другую, гораздоважнее: похвалу за постоянствои деятельность.Желаю сердечно,чтобы и это пророчество исполнилось совершенно".

Каксам Василий Андреевич признавался в дальнейших строках того жеписьма, оно писано не для одной Императрицы, но и для самого ВеликогоКнязя, которому наставник прочитал его и на которого оно,по-видимому, произвело благотворное впечатление. Этим средствомЖуковский хотел воздействовать на царственного питомца, чтобыискоренить в нем главный недостаток, о котором воспитатель Мердеротзывается так: "Великий Князь, от природы готовый на всехорошее, одаренный щедрой рукой природы всеми способностяминеобыкновенно здравого ума, борется теперь со склонностью, до сих порего одолевавшей, которая, при встрече малейшей трудности, малейшегопрепятствия, приводила его в некоторый род усыпления и бездействия".Впрочем, Мердер тотчас же оговаривается, что не имеет уже болеенадобности постоянно понуждать Наследника, который и сам начинаетубеждаться в истине, "что веселость и тихое удовольствие сердцаимеют источником точное исполнение обязанностей". Счастливую этуперемену воспитатель приписывал благотворному влиянию на АлександраНиколаевича молодого Виельгорского, примерного юноши, который сблагородным поведением, всегдашней бодростью и необыкновеннойточностью в исполнении долга соединял милую детскую веселость иискреннюю дружескую привязанность к царственному сотоварищу. Паткуль,как по способностям, так и по прилежанию, далеко отстал от обоих,хотя и был одарен добрым сердцем и хорошей памятью.

Послеэкзаменов начались каникулы, продолжавшиеся шесть недель, в течениекоторых, согласно "Плану учения", классные занятияпрекратились и весь день посвящался чтению, играм и прогулкам. Читалипопеременно: Павский — Евангелие с толкованием на него,Жуковский — свои произведения, Жилль — сказки из "Тысячии одной ночи". Великий Князь слушал их не без удовольствия, но,кажется, предпочитал игры на открытом воздухе. Продолжительныепрогулки совершались пешком, верхом, в экипажах, по окрестностямПавловска, а потом и Петергофа, куда Императрица Мария Феодоровнапереехала в июле со вверенными ее попечению Государевыми детьми. Всопровождении Мердера и двух товарищей Александр Николаевич наезжал ив Царское Село, где юноши любили кататься на лодке по озеру, игратьна Детском острове, пить чай на ферме; занимались они и уженьем рыбы,и стрельбой, и купаньем; Великий Князь стрелял хорошо и плавалпревосходно, поражая воспитателя ловкостью и смелостью. Посещаликадетский лагерь, где, после развода, играли с кадетами в мяч; ездилина крестьянские пасеки знакомиться с пчеловодством; предпринимали иболее отдаленные прогулки в Дудергоф, в Ораниенбаум, в Кронштадт.

ЗаботойЖуковского в это время было приучить своего питомца правильноизъясняться и выразительно читать по-русски. Упражнением в слогеслужила ему частая переписка с родителями. Письма Великого Князяникогда не исправлялись ни в слоге, ни в правописании. Из нихнаставник заключал, что он со временем будет иметь слог. "Онвыражается очень непринужденно и просто, — сообщал ВасилийАндреевич Императрице Александре Феодоровне, — пускай прежденаучится думать, разбогатеет идеями и чувствами, тогда получит ислог, я в этом не сомневаюсь". О результатах применения своейпрограммы к воспитанию Наследника он же писал Государыне: "Судяпо тому, как идет наше учение, я, кажется, могу сказать, что неошибся в своем плане и в своей методе. Мы подвигаемся впередмедленным, но твердым шагом. Мы знаем не много, но что знаем —наше. Это главное; тем более выиграем времени и тем быстрее пойдемвперед впоследствии". Жуковский был очень доволен всемиучителями и свидетельствовал о "их бескорыстном единодушии".Между ним и воспитателем Великого Князя существовало полное согласие,как видно из следующего отзыва его: "Я совершенно счастлив моимтовариществом с нашим почтенным, редким Мердером. Мы идем с ним ксвятой нашей цели рука в руку; еще не было между нами ни минутыразномыслия. Будет ли успех — это зависит от Провидения. Но отнас зависит действовать так, чтобы не могли упрекнуть себя впроизвольном препятствии успеху".

Вскорепо окончании вакаций, а именно 13-го сентября, вдовствующаяИмператрица с детьми переехала в Зимний дворец. Тут постиглиАлександра Николаевича и большая радость, и большое горе. 1-гооктября возвратилась из Одессы Императрица Александра Феодоровна, и14-го того же месяца вернулся из армии Государь, а 24-го скончаласьИмператрица Мария Феодоровна. Император Николай сам подвел старшегосына к постели умирающей матери и со словами: "Voilà mongarçon, maman" испросил ему ее предсмертноеблагословение. Долго оплакивал Александр Николаевич утрату столь женежно любившей его, как и им любимой бабушки.

Спервых дней 1829 года начались приготовления к годичному экзамену,определенному в конце января. Наследник и его сотоварищи весьмаусердно занимались повторением пройденного, зная, что экзамен будетпроисходить в присутствии Императора и Императрицы. Испытанияпродолжались с 24-го января по 2-е февраля и были выдержаны ВеликимКнязем с блестящим успехом. "Все в Александре Николаевиче былопрекрасно, — читаем в дневнике его воспитателя, — егоответы, скромные манеры, в особенности выражение его очаровательнойфизиономии, воодушевленной благородным желанием сделать удовольствиеродителям. После последнего экзамена — из Закона Божия —Государь, выразив полное удовольствие протоиерею Павскому, обратилсяк Жуковскому со следующими словами: "Мне приятно сказать вам,что не ожидал найти в сыне моем таких успехов. Покойная матушкаписала мне об этом, но, зная ее любовь к нему, я полагал, что онабыла к нему слишком снисходительна. Все у него идет ровно все, что онзнает — знает хорошо, благодаря вашей методе и ревностиучителей. Примите мою искреннюю благодарность". "Экзамендоказал вашему величеству, — ответил Василий Андреевич, —что в состоянии сделать Великий Князь. Я вижу сам, что экзамен былхорош, но по рапортам, которые ваше величество получать изволили, вымогли видеть, что из числа двадцати шести недель, у Великого Князябыло отличных всего две, за учение и поведение, у Виельгорского —пять, у Паткуля — одна. Это доказывает, что эти господа, как вучении, так и в поведении, имеют мало настойчивости,единственное качество, которое достойно уважения и без которогоневозможно им дозволить приобрести прилежанием и поведением права наобещанные им суммы для бедных. Мы будем, однако же, просить вашеимператорское величество сделать им какое-нибудь удовольствие".— "С удовольствием соглашаюсь, — сказал Император, —но надеюсь, что в остальные шесть месяцев эти господа покажут болеепостоянства и заслужат вышеупомянутое позволение". Слова какГосударя, так и наставника относились к задуманной Мердером "кассеблаготворения", долженствовавшей составиться из взносов,соответствующих успехам в науках и поведении всех трехсовоспитанников, соразмерно полученным ими отличным отметкам. Двараза в год, после каждого экзамена, предполагалось считать, сколькокем собрано денег на какое-либо благотворительное дело. Проект этотвызван следующим соображением воспитателя: право делать добро —величайшая награда. И прежде из сумм Наследника уделялась известнаячасть на оказание помощи нуждающимся. Но такое добро делалось именемего высочества без личного его участия и даже без ведома его, ипотому Мердер полагал, что Великий Князь и его товарищи должныотличным прилежанием и поведением заслужить "право делатьдобро". Государь вполне одобрил мысль воспитателя и "кассаблаготворения" действовала во все время воспитания Наследника.

Поудалении их величеств из залы, где происходил экзамен, Жуковскийобратился к трем ученикам своим с прочувствованным, назидательнымсловом:

"Спрошедшим годом, можно сказать, окончилось ваше ребячество; наступилодля вас такое время, в которое вы можете начать готовиться бытьлюдьми, то есть, стараться заслужить уважение. Оно не есть одобрениеза один или несколько отдельных хороших поступков, но одобрение запостоянно хорошую жизнь и в то же время уверенность, что эта хорошаяжизнь постоянно таковою останется. Теперь мы начнем заниматьсяисторией; она будет для нас самым убедительным доказательством, чтоуважение приобретается одними постоянными добродетелями. Вы, ВеликийКнязь, по тому месту, на которое назначил вас Бог, будете со временемзамечены в истории. От этого ничто избавить вас не может. Она скажето вас свое мнение пред целым светом и на все времена — мнение,которое будет жить в ней и тогда, когда и вас, и нас не будет. Чтобызаслужить уважение в истории, начните с ребячества заботиться о том,чтобы заслужить его в кругу ваших ближних. Теперь ваш свет заключендля вас в учебной вашей горнице и в жилище вашего отца и Государя.Здесь все вас любят, все живет для вас, вы для нас прекрасная, чуднаянадежда. Знаю, что вы верите нашей любви; но, будучи уверены в ней,думайте о том, чтобы ее стоить. Знайте: какова будет ваша жизньздесь, в маленьком вашем свете, перед вашим семейством, перед вашимидрузьями, такова она будет и после, перед светом и целой Россией; чтобудем думать о вас мы, то, со временем, будет думать о вас отечество.Мы начали любовью к вам, но по этой же любви к вам обязаны судить васстрого. Отечество прежде начнет судить вас строго и потом уже станетлюбить вас, если вы это заслужите. Чтобы строгий суд отечества мог современем обратиться в любовь, думайте о том, чтобы наша любовьобратилась в уважение, а на это — одно средство: владейтесобой, любите труд, будьте деятельны, тогда будете иметь все, ибо заваше сердце мы все отвечаем смело... Скажу одним словом —Великому Князю: владей собой! будь деятелен! Виельгорскому: будьпостоянен и откровенен! Паткулю: не будь легкомыслен! A всем трем:будьте покорны вашим наставникам, которые теперь представляют для васи закон ваш, и ваши обязанности. Сия покорность есть не иное что, какуважение правила. Привыкнув теперь повиноваться нам по доверенности клюбви нашей, вы и тогда, когда мы вас покинем, останетесь с привычкойповиноваться закону, а это главное в жизни, как для собственногосчастья, так и для пользы других. Успешный экзамен, на котором все выотличились, доказывает только то, что вы способны исполнять своюдолжность, когда на это решитесь, а не то, чтобы вы ее постоянноисполняли, ибо годовой расчет не совсем соответствует экзамену. Чтобыподобного не могло случиться с вами в течение настоящего года,берегите в сердце одно: благодарность к Государю, который,пожертвовав вашему экзамену двенадцатью часами своей царской жизни,сделал более, нежели сколько вам ожидать было дозволено. Вы заслужилиодобрение его величества на экзамене; мы надеемся, что в концеследующего года получите право и на его уважение своим постоянством.A этого мы имеем право от вас ожидать: какими вы лично былипроизвольно в течение шести дней экзамена, такими вы можетебыть такжепроизвольно и, следственно, должныбыть в течениецелого года".

С1829 года учебная программа снова расширилась включением в нее трехновых предметов: естественной истории, химии и всеобщей истории.Первую читал Наследнику академик Триниус, вторую — Кеммерер,третью — на французском языке — Липман, преподавательпользовавшегося в то время заслуженной известностью частного пансионапастора Муральта. Особенный интерес проявил Александр Николаевич кпоследней науке, воскликнув перед началом первого урока, обращаясь кМердеру: "Мы сегодня начнем историю! Если бы вы знали, как ягорю нетерпением!" Преподавание истории отечественной Жуковскийоставил за собой. Для полноты назовем учителей: чистописания —Рейнгольдта, фехтования — Сивербрика и танцев — Огюста.

Водиннадцатилетнем мальчике уже ярко обозначались блестящие природныедарования и выдающиеся нравственные качества Наследника; сказывалисьи кое-какие недостатки, озабочивавшие его наставника и воспитателя.Они преимущественно проистекали из нервной натуры ребенка, которыйлегко смеялся, еще легче плакал, при малейшем огорчении или неудаче,порой шалил во время уроков, ссорился с товарищами, но главным егонедостатком было отсутствие выдержки и энергии, время от времениовладевавшая им некоторая вялость, апатия, побуждавшая его не разговорить воспитателю, "что он не желал бы родиться ВеликимКнязем". Мердер замечает по этому поводу, что чувство долгаразвито в нем весьма сильно, но что у него недостает настойчивости,чтобы победить леность ума. Впрочем, как Мердер, так и Жуковскийобожали царственного питомца, который внимательно выслушивал ихувещания и наставления и платил им за привязанность нежной лаской илюбовью. При таких условиях наказания были крайне редки, и во всюзиму 1828—29 годов пришлось только раз лишить Великого Князяправа входа в учебную комнату в воскресный день. Строже относился кнему Государь, однажды, за невнимание в классе, запретивший подойти ксебе вечером при прощании. Наказание это сильно подействовало навпечатлительного юношу.

ЗдоровьеВеликого Князя было удовлетворительно, и он несколько раз подвергалсялишь легким простудам. В течение всего великого поста он судовольствием постился, хотя, по замечанию Мердера, вообще "любилпокушать". К таинствам исповеди и причащения он приступал сглубочайшим благоговением, проникнутый важностью исполнения этогохристианского долга.

Классныезанятия чередовались с физическими упражнениями: гимнастикой,фехтованием, верховой ездой в манеже, прогулками пешком или в санях,катаньем с ледяных гор в саду Аничкова дворца. По вечерам происходилиигры, разделять которые приглашались по воскресеньям и праздникам,кроме двух совоспитанников, сверстники Великого Князя, молодыеАдлерберги, Фредериксы, Барановы, Нессельроде, Шуваловы, Карамзины,сыновья Мердера. Играли в бары, в жмурки, в "хромоногого черта",придумывали шарады, изредка устраивали представления живых картин, вкоторых участвовали и Великие Княжны с их подругами. Но любимойзабавой Наследника и его товарищей была военная игра, которойразвлекались они едва ли не каждый вечер и которой придавалоособенную прелесть участие в ней Императора Николая. ОбыкновенноИмператрица бросала жребий: у кого из юношей быть "начальникомштаба" Государю, который в этом качестве руководил игрой иприводил все молодое общество в неописуемый восторг.

Наследникначинал уже принимать участие в придворных торжествах: в новый год онбыл на высочайшем выходе, шествуя в паре с Великим Князем МихаиломПавловичем, в Светлое Воскресенье — присутствовал при церемониипринесения поздравлений. По желанию Государя Наследнику ужепредставлялись знатные иностранцы: французский посол герцог Мортемар,пэр Франции граф Сен-При, а знаменитый Гумбольдт был приглашен к егостолу. Из русских Наследник принимал баснописца Крылова и пришедшегов Петербург пешком из Сибири старца-крестьянина. Военное егообразование ограничивалось обучением ружейным приемам в залах Зимнегодворца, но в Крещенский парад Император приказал ему стать в рядыПавловского полка на место подпоручика; в день своего рождения онучаствовал в происходившем в манеже разводе от того же полка, а наМайском параде командовал 4-й ротой 3-го батальона Преображенскогополка. "Желал бы очень убедиться, — писал по этому случаюМердер в своем дневнике, — что частые появления его высочествана парадах, видя, что из парада делают государственное дело, не будутиметь для него дурных последствий. Легко может ему придти мысль, чтоэто действительно дело государственное и он может тому поверить".

ВеснойНаследнику предстояло новое и еще неизведанное развлечение: он долженбыл сопровождать августейших родителей сначала в Варшаву, а потом вБерлин, куда царственная чета отправлялась на свидание с прусскимкоролем. В этом путешествии следовали за ним оба его сотоварища, атакже Жуковский, Мердер, Юрьевич и Жилль.

АлександрНиколаевич настолько уже преуспел в польском языке, что мог свободнона нем изъясняться. Жуковский помышлял о том, чтобы познакомить его слитературой и историей Польши и хотел воспользоваться пребыванием вВаршаве, чтобы подыскать достойного преподавателя из поляков. Делуэтому он придавал большую важность, находя, что будущего Царяпольского нужно познакомить с Польшей и заставить полюбить ее."Надобно, — писал Василий Андреевич, — чтобы онузнал ее такой, какова она есть, без предубеждений, безодносторонности; надобно, чтоб он знал, что она теперь, чего ейнедостает, что ей иметь должно; чтобы он, познакомившись с еепрошедшим и настоящим, мог полюбить ее будущее, как следует царю,которому надлежит на небе, простертом над двумя подвластными емународами, поставить светлую радугу союза". Буря польского мятежа1830—31 годов рассеяла политические мечтания русского поэта.

24-гоапреля Императрица выехала с старшим сыном из Петербурга. Опередившийих на сутки Государь съехался с ними в Динабурге. Прощаясь с сестрамии братом, Александр Николаевич был очень взволнован и растроган, но впути развеселился, стал очень разговорчив и спал не много. Новыевпечатления возбудили его любопытство. Услыхав в поле пениежаворонков, он прыгал от радости; проезжая через деревни сразвалившимися строениями и запущенными домами, замечал что владетелиих должны быть ленивы и небрежливы; удивлялся бедности и невежествукрестьян; особенное сострадание его возбуждало жалким своим видом инищетой еврейское население Западного края. Путь лежал на Псков,Остров, Динабург, Вилькомир, Мариамполь, Ковно, Пултуск и Ломжу. ВДинабурге, по приказанию Государя, Наследник тщательно осматривалкрепость со всеми ее принадлежностями. С польскими помещиками, укоторых останавливались августейшие путешественники для ночлега, оннепринужденно и любезно разговаривал по-польски, "немного",замечает Мердер, "но что скажет, всегда обдуманно и правильно".По-польски же здоровался он с солдатами польских войск иприветствовал поляков, командиров отдельных частей.

Торжественныйвъезд их величеств в Варшаву состоялся 5-го мая; Великий Князь ехалверхом впереди своего польского конно-егерского полка. Первые дни,проведенные в этом городе, были посвящены посещениям ЦесаревичаКонстантина Павловича и его супруги княгини Лович, своей красотой играцией восхитившей царственного племянника, представлениямдолжностных лиц военных и гражданских, осмотрудостопримечательностей, причем уроки ограничивались чтением изпольской литературы. На параде польских войск, доведенных Цесаревичемдо высокой степени совершенства, Наследник был в польском мундире ипроводил свой полк церемониальным маршем перед их величествами. Вдень коронации, 12-го мая, он вел под руку княгиню Лович иприсутствовал на ступенях трона при возложении на себя ИмператоромНиколаем венца польских королей. В этот день Государь пожаловал егокавалером ордена Белого Орла и зачислил в польский гвардейскийгренадерский полк.

Послекоронации царская семья провела в Варшаве еще десять дней,наполненных разными торжествами, преимущественно военными, а 21-гомая Императрица с Наследником направились в Пруссию, сначала в замокАнтонин, принадлежавший князю Радзивиллу, женатому на принцессе ЛуизеПрусской, у которых они прогостили два дня, а затем — в Берлин.В Гринберге к ним присоединился Император Николай, а воФранкфурте-на-Одере приветствовали их принцы: наследныйФридрих-Вильгельм, Карл и Альберт. Король выехал навстречу дочери изятю с прочими членами своего семейства в местечко Фридрихсвальде, замилю от Берлина. Въезд в прусскую столицу произошел 25-го мая приликованиях толпы, радостными восклицаниями встретившей царственныхрусских гостей. Восторгу толпы не было предела, когда на балконекоролевского замка показались Император и король, а между нимистройный и красивый мальчик в казацком мундире и когда старец-дед,приподняв на руки милого внука, горячо поцеловал его на глазах увсех. Первое пребывание в Берлине, хотя и кратковременное — онопродолжалось восемь дней, с 25-го мая по 2-е июня — оставило вдуше Александра Николаевича глубокий, неизгладимый след. До тех порон не выходил из тесного круга семьи и ближайших к нему лиц. Там оночутился в многочисленном и блестящем обществе родственных принцев ипринцесс, съехавшихся ко двору Фридриха-Вильгельма III ко днювступления в брак второго сына его, Вильгельма, с принцессой АвгустойСаксен-Веймарской, дочерью Великой Княгини Марии Павловны. РусскиеИмператор и Императрица занимали первое место в ряду этих царственныхгостей, которые все, с особенною нежностью и лаской обращались содиннадцатилетним Наследником русского Престола. В свою очередь,мальчик удивлял их своей развязностью; он много и любезноразговаривал со всеми, по замечанию Мердера, обращаясь с ними как слюдьми, давно ему знакомыми. Миловидность его, ловкость, манеры,полные грации и достоинства, приводили в восторг берлинский двор. Нои на него производило сильное впечатление все, что показывали ему вБерлине, Шарлотенбурге и Потсдаме, — исторические воспоминания,в особенности же строго военная обстановка, посреди которой вращалсяи жил старый король и все члены его семьи. Великий Князь посетилзамок Сан-Суси и сады его; с благоговейным вниманием осмотрел он этожилище Великого Фридриха, а в церкви, где покоится прах его, написалсвое имя на одной из мраморных досок, развешенных по стенам.Императрица повезла его помолиться над гробницей своей матери,королевы Луизы, перед мраморным ее изваянием, лучшим произведениемрезца знаменитого Рауха. В Александровской колонии он вместе савгустейшими родителями и дедом присутствовал при освящении вновьвыстроенной православной церкви; побывал и на Павлином острове,любимом летнем местопребывании Фридриха-Вильгельма III, и припосещении тамошнего зверинца, состоявшего из редких животных и птиц,очень обрадовался двум медведям, увидав которых, воскликнул,обращаясь к Мердеру: "Вот наши земляки!".

Ho,разумеется, большая часть времени посвящалась военным упражнениям ипразднествам. Первый прусский полк, представившийся ему в образцовомпорядке, был кирасирский полк имени Императора Николая, виденный импо пути, в Силезии. На второй день по приезде в Берлин, тампроисходил парад, на котором он гарцевал в казачьей форме. Парад,замечает Мердер в дневнике, был "не хуже петербургских". Заним следовал другой, в Потсдаме. Накануне венчания принца Вильгельмас принцессой Августой, 29-го мая, король назначил АлександраНиколаевича шефом 3-го прусского уланского полка. Это доставило емунеизъяснимое удовольствие. Облекшись в полный парадный мундир этогополка, Великий Князь отправился сначала показаться родителям, потом кдеду, чтобы благодарить его, а от него явился к дяде, принцуВильгельму, как к своему корпусному командиру. С этого дня и досамого отъезда из Берлина он уже не снимал прусской формы.

Насвадебном вечере Наследник принимал участие в традиционном шествии сфакелами (Fackeltanz), исполняемом при бракосочетаниях принцев ипринцесс бранденбургского дома. В некоторое замешательство привелоего требование прусского придворного этикета, чтобы он, как почетныйгость, участвовал в игре в карты. Играли в мушку, и АлександруНиколаевичу пришлось сидеть в партии принца Карла Мекленбургского.Незнакомый с игрой и даже не различая карт, он признался воспитателю,что намерен выйти из затруднения, постоянно пасуя. Зато ни малейшегосмущения или застенчивости не выказал он в обращении с офицерами исолдатами своего прусского полка. 31-го мая, в ожидании нового шефа,полк был выстроен в Тиргартене. Прибыв верхом к месту егорасположения, король представил ему Великого Князя, который, принявнад ним начальство и отсалютовав королю, провел полк церемониальныммаршем пред его величеством. После ученья, при котором уланыпроизводили различные построения с примерной точностью и быстротой,шеф повел их через Бранденбургские ворота к замку, где штандарты былиотнесены в покои Наследника. На другой день трубачи полка явилисьпоздравить шефа, а все офицеры были вместе с ним приглашены кобеденному столу короля.

ИмператрицаАлександра Феодоровна осталась одна в Берлине. Государь выехал оттуда1-го июня, а Великий Князь последовал за ним 2-го. Отстояв обедню врусской посольской церкви, Александр Николаевич со слезами на глазахпростился с матерью и дедом, а также со всеми родными, причемстарик-король казался крайне растроганным. Проезжая по улицамБерлина, Наследник кланялся на все стороны приветствовавшей егогустой толпе. Близ Фридрихсвальде увидел он свой уланский полквыстроенным вдоль дороги. Лицо его просияло. Он проехал в коляске пофронту, простился с офицерами и солдатами и просил командираблагодарить короля за милостивое к нему внимание, доставившее емуслучай еще раз увидать свой славный и дорогой его сердцу полк.Прусские уланы громкими криками "ура!" проводили своегоцарственного шефа. Снова проведя день в семействе князя Радзивилла, взамке Антонине в Силезии, Наследник и спутники его 6-го июня прибылив Варшаву. Там оставались они пять дней, участвуя в смотрах ипарадах, происходивших в высочайшем присутствии, и через Ковно,Матаву, Ригу и Ревель 22-го июня возвратились в Царское Село. Наберегу Немана, на той самой горе, с которой Наполеон в 1812 годусмотрел на переправу через Неман своей великой армии, АлександрНиколаевич сорвал ветку на память об этом событии, заметив: "Воткак все проходит! Ни Наполеона, ни "страшной его армии несуществует! Осталась гора и к ней присоединилось предание".

Какни разнообразны были впечатления двухмесячного путешествия, ВеликийКнязь рад был, однако, возвращению домой. При приближении к ЦарскомуСелу им овладело сильное волнение. Он горел нетерпением увидатьлюбимое жилище. Уже въезжая в Красное Село, при виде белеющеголагеря, он не мог спокойно сидеть в экипаже, беспрестанно обнимал ицеловал Мердера, а при въезде в царскосельский парк воскликнул:"Наконец я дома! Боже мой! Здесь все, каждый кустик, каждаядорожка напоминают мне о каком-нибудь удовольствии. Какое счастиевидеть места и людей сердцу милых, бывших свидетелей нашихрадостей!". Посмотрев на часы, он сказал: "В эту минутусестрицы должны быть на балконе". И действительно, первойпоказалась Великая Княжна Александра Николаевна. Наследник замахал ейфуражкой, его узнали, и не успел он выйти из экипажа, как ужеочутился в объятиях выбежавших ему навстречу брата и сестер. "Вечерпроведен, — замечает Мердер, — в сердечных излиянияхчувств любви и рассказах".

25-гоиюня, в день рождения отсутствующего отца, великие княжны устроили вчесть возвращения брата на Детском острове праздник, на которыйприглашено было целое общество их сверстников и сверстниц. Наследникбыл очень обрадован вниманием милых сестер и со слезами умилениярассматривал украшенные гирляндами из цветов чайный стол, дом,деревья и пристань, которую Ольга Николаевна назвала "Мысомдоброго Саши". "Или Доброй Надежды" — прибавилодин из маленьких гостей. Дети долго веселились, играя и прыгая насетке.

Междутем наступил срок обыкновенного полугодичного экзамена. Великий Князьи сотоварищи его выдержали его с успехом. По возвращении иззаграничного путешествия Государя и Императрицы Двор переселился вПетергоф, где ожидало Александра Николаевича новое занятие: участие влагерном сборе военно-учебных заведений.

21-гоиюля Наследник встретил в Стрельне выступивших из Петербурга вПетергофский лагерь кадетов и пошел с ними, в полной амуниции, врядах 2-го кадетского корпуса. У дачи Мятлевой надели ранцы иостановились, не доходя до шлагбаума. Там, подъехал к кадетамГосударь и сам повел их в лагерь мимо коттеджа, с балкона которогоглядела на них Императрица с Великими Княжнами. Кадеты проходили поотделениям. Александр Николаевич находился в знаменных рядах 2-гокорпуса, Виельгорский и Паткуль — за унтер-офицеров встрелковых взводах. Едва дошли они до палаток, как набежала туча,поднялся вихрь, ударил гром и дождь полил рекою. Все промокли докостей, не исключая Великого Князя, стоявшего у знамени на часах.Марш и непогоду он, по выражению своего воспитателя, перенес "спохвальным терпением".

Сэтого дня началось практическое обучение Наследника военному делу.Занимая на парадах место офицера по чину подпоручика, он в кадетскихрядах был только рядовым и последовательно унтер-офицером ифельдфебелем. 25-го июля получив известие о победах, одержанныхПаскевичем в Азиатской Турции, Государь прибыл в кадетский лагерь,вызвал дивизион Артиллерийского училища для салютационной стрельбы ипоставил сына третьим нумером с пальником к орудию. Великий Князьоставался в строю во все время пальбы. Три дня спустя происходилпервый "штурм" петергофских каскадов. После обеда Государьсам повел кадет к Самсону и оттуда, по его сигналу: "раз-два-три",все они с криком "ура!" кинулись вверх по уступам бьющихфонтанов к находившемуся на верху террасы гроту, где императрицараздавала призы, Великий Князь барахтался в воде, как и все прочие, ибыл из первых у цели. В шесть часов пополудни в лагере военно-учебныхзаведений ударили тревогу и начался маневр, продолжавшийся два часа.Наследник и товарищи его участвовали в нем, в строю 2-го кадетскогокорпуса. Такие маневры несколько раз повторялись и в следующие дни.Великий Князь все время проводил с кадетами, которые, по воскресеньями праздникам, приглашались в Александрию и привлекались к играмцарских детей. 3-го августа окончился лагерный сбор, а на другой деньДвор переехал из Петергофа в Елагинский дворец, где оставался доосени.

1829год заключился обычными экзаменами, прошедшими столь же успешно, каки экзамены предшедшего года. В наставлении, прочтенном Жуковским тремсвоим ученикам, звучит, однако, жалоба на ослабление прилежанияАлександра Николаевича, упреки за непостоянство в труде. Сноваубеждает он Наследника относиться с доверием и вниманием кнаставникам и воспитателям, вступить с ними в дружеское товарищество,чтобы облегчить им достижение цели: будущего счастья царственногопитомца, основанного на просвещении, которое ведет к добродетели и кзаслуженной славе: "На том месте, которое вы со временемзаймете, вы должны будете представлять из себя образец всего, чтоможет быть великого в человеке, будете предписывать законы другим,будете требовать от других уважения к закону. Пользуйтесь счастливымвременем, в которое можете слышать наставления от тех, кои вас любяти могут свободно говорить вам о ваших обязанностях; но веря нам,приучайтесь действовать сами, без понуждения, произвольно, просто излюбви к должности, иначе не сделаетесь образцом для других, не будетеспособны предписывать закон и не научите никого исполнять закона, ибосами не будете исполнять его... Все наши познания вместе утверждают внас одну только главную мысль, что человеческая жизнь есть училище, вкотором учитель — Бог, и что мы здесь только для того, чтобыкаждому на своем месте быть достойным своего учителя".

Впродолжение 1830 года не произошло существенных перемен в ходезанятий и в образе жизни Наследника, если не считать назначения новыхпреподавателей: Арсеньева, для географии и статистики России, иПлетнева — для русской словесности, а также замены АльфриВаррантом в преподавании английского языка. Зима по-прежнемупроведена в Зимнем Дворце, весна в Царском, лето в Петергофе. 1-гоиюля, в именины Императрицы, Александр Николаевич произведен впоручики и причислен к Кавалергардскому ее величества полку. За тринедели до этого дня Император

Николайписал к Мердеру из Варшавы, где находился вместе с Государыней:"Спасибо, любезный Карл Карлович, за добрые вести, которые менясердечно радуют. Дай Бог успеха твоему старанию и благословениянашему делу! К приезду нашему вели изготовить Саше всюкавалергардскую форму; но постарайся, чтоб хорошо его одели; женесделаем сюрприз, а 1-го числа он пропарадирует с разводом. Кадетывыступят в лагерь 28-го числа. Саша и товарищи его будут во фронте,как прошлого года. После праздников поедут в Красное Село. Саша наэто время будет со мной жить; если погода хороша, то я вас помещу влагере подле себя; я хочу, чтобы все трое несли в это время службунаравне с кадетами, обедая особо, но, впрочем, соблюдая все, что сдругих требоваться будет. Ты будешь командовать батальоном, Юрьевичстанет в дивизион, в который они помещены будут, чтобы за ними ближесмотреть. Пробыв там десять дней и отведав приятного и тяжелого, мыпоедем в Ревель к жене, а потом воротимся домой. Все это останетсямежду нами и не говори о том никому, но приготовь, что тебе нужно дляних. Скоро, с помощью Божией, воротимся; признаться, с нетерпениемжду минуту обнять милых ребят. Я устал крепко. Поклонись Жуковскому ивсем нашим. Тебя искренно любящий Николай".

Междутем Наследник обнаруживал все большее прилежание и интерес кпреподаваемым предметам, как свидетельствуют о том похвальные отзывыего воспитателя. В подтверждение Мердер приводит в дневнике своемследующий случай: "Я предложил Александру Николаевичу придуматьсебе девиз флага, который он желал иметь на Детском острове. Он сел ксвоему столу, сказав мне: "Хорошо, я вам мой девиз сейчаснарисую". В самом деле, через несколько времени принес ко мнерисунок, на коем представил водой промытую скалу, муравья и якорь,написав вокруг: постоянство,деятельность инадежда. Якрайне был обрадован сей прекрасной мыслью и советовал только рисунокотделать получше".

Кактурецкая война 1828—1829 годов, завершившаяся блестящимАдрианопольским миром, так и война, вызванная восстанием Польши, неотразились на ходе занятий Наследника. И 1831 год провел онсовершенно в одинаковых условиях с предшествовавшими; толькосвирепствовавшая в Петербурге холера прервала на три месяца, с июняпо сентябрь, обычные уроки, так как в продолжение этого времени недозволялось жителям столицы ездить в Царское Село, где имелапребывание Императорская семья. Из выдающихся происшествий отметим:18-го мая производство Великого Князя в штабс-ротмистры "зауспехи в науках на экзамене" и назначение его 23-го августашефом лейб-кирасирского, бывшего ее величества, полка. После кончиныЦесаревича Константина Павловича Государь, указом ПравительствующемуСенату от 29-го августа, присвоил старшему сыну титул Цесаревича. Кчислу обычных развлечений прибавилась летом охота на зайцев и уток,зимою — издание, по мысли Жуковского, детского журнала"Муравейник",в котором сотрудничали Великий Князь и его сестры. Осенью состояласьпоездка в Москву для обозрения устроенной там промышленной выставки.И в этот раз москвичи с кликами восторга приветствовалимосквича-Цесаревича. Александр Николаевич с большим вниманиемзнакомился с московскими святынями и древностями, осмотрел кадетскиекорпуса и другие воспитательные заведения, появлялся в театре и набалах во дворце, в дворянском собрании, у генерал-губернатора князяД. В. Голицына и у других вельмож. Он очаровал московское обществостройностью и красотой, в щегольском красном кавалергардском мундире,в чулках и башмаках, но в особенности приветливостью, вниманием иобходительностью. "Он прелестно хорош, — восклицает вдневнике своем сопровождавший его Мердер, — за то и вскружилвсем головы".

Воспитательне мог налюбоваться своим обожаемым питомцем, и безмерной любви кнему должно приписать беспокойство, время от времени выражаемоеМердером по поводу недостатков Цесаревича, главным образом его апатиив борьбе с трудностями. По возвращении из Москвы Мердер, однако,отлично аттестовал Великого Князя Государю, который, выразив полноеудовольствие сыну, прибавил: "Ты не можешь сделать менядовольным иначе, как всегда учась с тем же прилежанием". НоИмператор Николай желал знать и недостатки Наследника и особеннострого взыскивал с него за ослушание воспитателю. Однажды, узнав орезком ответе его на замечание Мердера, Государь сказал ему: "Уходи!Ты не достоин подойти ко мне после такого поведения; ты забыл, чтоповиновение есть долг священный и что я все могу простить, кроменеповиновения". По требованию Его Величества Мердер должен былперечислить главные недостатки Цесаревича: надменность, родсопротивления при исполнении приказаний и страсть спорить,доказывающая желание быть правым. "Все это, — замечал он,— имеет началом гордость". Государь решил, что АлександрНиколаевич лишится права носить мундир по воскресеньям, есликогда-либо покажет малейшее непослушание. Строгую эту меру взысканияне пришлось, впрочем, применить ни единого раза.

Веселоотпраздновали святки при Дворе. Накануне Рождества в Зимнем дворцеустроена была елка, причем Александру Николаевичу подареноавгустейшими родителями множество вещей: бюст Петра Великого, ружье,сабля, ящик с пистолетами, вице-мундир Кавалергардского полка,фарфоровые тарелки и чашки с изображением русских войск разных родоворужия. Но из всех подарков наибольшее удовольствие доставили емукниги, подаренные Государем. Тобыли:"Les peuples de la Russie ou description des moeurs, usages etcoutumes des nations diverses de l'Empire de Russie", "Recueilde petites marines" par Bugeaud имноготомноесочинениеШеля:"Cours d'histoire des états européens modernes".К прочимпредметам он оставался совершенно равнодушен. Каждый вечер танцевалиу Императрицы. Сверх того, было дано несколько спектаклей в Эрмитаже,бал в концертном зале и большой маскарад в Зимнем дворце длядворянства и купечества, на котором, по точным сведениям, было 2200гостей. Ряд празднеств завершился в день Богоявления, собранием уВеликих Княжон, на которое приглашены были, сверх обыкновенныхпосетителей придворных увеселений, по два кадета от каждогокадетского корпуса. Все маленькое общество играло "в бобы"."Королем" и "Королевой" праздника довелось бытьЦесаревичу и старшей сестре его, Марии Николаевне. Они сели на трон,возле которого поместился почетный караул, а при нем барабанщиком —к невыразимой радости детей — сам Государь; "Король"и "Королева" раздавали награды и назначали должностных лиц,после чего Великая Княжна повелела начать бал. Обязанности оркестравзяла на себя Императрица. Гости разошлись, протанцевав французскуюкадриль.

Увеселениявсякого рода возобновились на масленице и к ним привлекались вбольшом числе воспитанники военно-учебных заведений. Происходили онито в Зимнем дворце, то у Великого Князя Михаила Павловича, то наЕлагином острове, куда Двор отправился в санях, на тройках, длякатанья с ледяных гор. Цесаревич с удовольствием предавался этомуразвлечению, в котором он, как и во всех прочих физическихупражнениях, отличался необычайной ловкостью. Хотя он был несколькозябок, но выдерживал значительный холод и даже зимой постоянно гулялбез перчаток.

Всеэто было причиной отсрочки годичного экзамена до Великого поста.Экзамен прошел по обыкновению вполне успешно, хотя Мердер и жалуетсяна возраставшее равнодушие Александра Николаевича к класснымзанятиям. Зато он не мог нахвалиться правильностью его суждений, изчисла которых приводит в дневнике следующее, живо характеризующееумственную зрелость царственного юноши. На вопрос законоучителя:следует ли прощать обиды? Цесаревич отвечал: "Должно несомненнопрощать обиды, делаемые нам лично, но обиды, нанесенные законамнародным, должны быть судимы законами. Существующий закон не долженделать исключений ни для кого".

Отговевна Страстной неделе и приобщившись св. Таин, Александр Николаевичотпраздновал Пасху и накануне дня своего рождения едва не подвергсябольшой опасности. Катаясь верхом по Царицыну Лугу на любимом своемконе Малек-Адель, оседланном казачьим седлом и на одной уздечке, онпустил лошадь сначала в галоп, потом в карьер и, не будучи всостоянии остановить ее, хотел сделать вольт перед веревкой,окаймляющей плац, но лошадь перепрыгнула через веревку и ВеликийКнязь, не ожидавший этого, упал без чувств на мостовую. К счастью, неоказалось никаких повреждений, кроме помятия мускула правого плеча.

Весной1832 года Двор не жил в Царском Селе и 1-го июня прямо из Петербургапереехал в Петергоф. Жуковский не сопровождал туда своего питомца.Расстроенное состояние здоровья вынудило его уехать на воды заграницу. Отъезд наставника крайне опечалил Цесаревича, который во всевремя его путешествия усердно с ним переписывался. Лето прошло вобычных упражнениях в кадетском лагере. 1-го июля Государь произвелНаследника в чин ротмистра, после чего он стал и на ученьях исполнятьобязанности офицера, командуя взводом. К этому времени относитсязамечательный разговор Мердера с Императором Николаем, тщательнозанесенный им в дневник.

"Язаметил, — сказал ему однажды Государь, — что Александрпоказывает вообще мало усердия к военным наукам. Я хочу, чтобы онзнал, что я буду непреклонен, если замечу в нем нерадивость по этимпредметам; он должен быть военный в душе, без чего он будет потерян внашем веке. Мне казалось, что я заметил, что он любит одни толькомелочные подробности военного дела". Мердер возразил, что всеего усилия направлены к тому, чтобы воспитать в Цесаревиче "рыцарябез страха и упрека"; что он всячески старается дать ему понять,как, дабы сделаться великим полководцем, недостаточны парады исмотры; но если Александр Николаевич находит в них удовольствие, тонельзя обвинять его в том, потому что у нас вообще обращают болеевнимания на мелочи военной службы, чем на предметы истинно важные. Взаключение, воспитатель просил Государя проверить его слова,переговорив с самим Наследником об этом предмете. "Я вам верю иимею полную доверенность ко всему вами сказанному, — отвечалИмператор, — но хотелось бы мне скорее видеть его занимающимсяэтим делом, как я им занимался в его лета". Несколько днейспустя Государь сообщил воспитателю составленный им самим дляНаследника план изучения военных наук, на основании которого, с 1833года, начали читать лекции: по фортификации — директоринженерного училища Христиани, а по артиллерии — инспекторклассов артиллерийского училища Вессель.

Заступничествоза царственного питомца перед Государем было как бы лебединой песньюнежно любившего его воспитателя. С осени 1832 года обнаружились уМердера первые признаки болезни сердца, вскоре сведшей его в могилу.Болезненная раздражительность не могла не отразиться на егоотношениях к Наследнику; случалось, что он обращался с ним строже,становился требовательнее, приходя в волнение от малейшей егопровинности или проступка. Тем в большее умиление приводили еготрогательные доказательства любви и преданности, которые давалЦесаревич "бесценному", как сам он называл его, КарлуКарловичу. С того дня, как Мердер заметил ему, что его нерадение,возбуждая тревогу и беспокойство в воспитателе, вредно действует наего расстроенное здоровье, в Александре Николаевиче произошларазительная перемена. То, чего не удавалось достигнуть увещаниями идаже строгостью, совершилось само собой, силой признательности ипривязанности Наследника к любимому наставнику и другу. Мердервосхищался этой переменой; Великий Князь не только безукоризненно велсебя, но выказывал примерное и постоянное прилежание в занятиях; егоуроки были прекрасно приготовлены и все учителя совершенно имдовольны. В то же время он во все свободные минуты не отходил отстраждущего воспитателя, то успокаивал, то утешал его, то плакал сам,и только силой — так утверждает Мердер — могли оторватьего от постели больного.

Радостьюсвоей Мердер поспешил поделиться с Жуковским, который, проведя летона водах, уединялся на зиму в местечко Верне, близ Веве, на Женевскомозере. Оттуда писал он Цесаревичу: "Благодарю вас, мой милыйВеликий Князь, за ваше письмо и за подробности, кои вы сообщаете мнео ходе ваших занятий. Еще более благодарю вас за то, что мне пишет обвас Карл Карлович. Он извещает меня, что наш общий ненавистный враг,с которым так трудно было бороться, враг, называемый ленью,почти побежден, что наш естественный бодрый союзник, называемыйчувствомдолжности, болееи более приобретает силы и что есть большая надежда, что мы, спомощью этого союзника, наконец завоюем тот чудотворный талисман,который поможет на предстоящей нам дороге безопасно придти к целисвоей посреди всех чудовищ, которые будут нас пугать и старатьсясбить с ног, талисман, называемый: нравственноедостоинство. Безаллегорий: у меня сердце поворотилось от радости, и слезыблагодарности к Богу наполнили мои глаза, когда я прочитал бесценныестроки Карла Карловича о вас и происшедшей в вас перемене, мойбесценный, верный друг. Я уверен, что, раз пробудившись, вы незаснете. Мы живем в такое время, в которое нужна бодрость, нужнотвердое, ясное знание своих обязанностей и правил, помогающихисполнять оные, — правил, извлеченных из верного знания того,что справедливо, и соединенных с живым стремлением к общему благу,внушенным той любовью, которую проповедует нам религия... Знайтетолько одно: что в наше бурное время необходимее, нежеликогда-нибудь, чтобы государи своей жизнью, своим нравственнымдостоинством, своей справедливостью, своей чистой любовью общегоблага были образцами на земле и стояли выше остального мира.Нравственная сила необходима; она — в душе Государей, хранитнароды в мирное время, спасает их во времена опасные и во всякоевремя влечет их к тому, что назначил им Бог, то есть к верному благу,неразлучному с человеческим достоинством. Толпа может иметь силуматериальную, но сила нравственная в душе Государей, ибо они могутбыть действительными представителями справедливости и блага". Вавгусте царская семья переехала из Петергофа в Елагин дворец и уже20-го сентября возвратилась в Петербург. Зимой придворные и военныеторжества, приемы и парады, светские развлечения: спектакли,маскарады, балы — все более и более отнимали времени упятнадцатилетнего Цесаревича, но не в ущерб его классным занятиям,которые не сократились ни на один час. В отсутствие Жуковскогорусскую историю преподавал ему Арсеньев, вернувшийся из поездки поРоссии, которую предпринял по высочайшему повелению для собранияматериалов отечественной статистики, составляемой им для Наследника.Преподавателя химии, Кеммерера, сменил академик Гесс. АлександрНиколаевич продолжал прилежно заниматься, но с увлечением отдавался иудовольствиям, в числе которых не последнее место занимала охота.Радостное настроение его нарушалось лишь при воспоминании обопасности, грозившей жизни его любимого воспитателя. К весне болезньМердера настолько усилилась, что врачи потребовали немедленногоотправления его в чужие края, и 14-го марта 1833 года он, всопровождении семьи своей, выехал из Петербурга сухим путем, черезТауроген и Кенигсберг, в Берлин. В самый день отъезда Государь, ввоздаяние беззаветного и самоотверженного исполнения в продолжениедевяти лет обязанностей нравственного руководителя старшего сына,пожаловал Мердеру звание генерал-адъютанта.

АлександрНиколаевич глубоко чувствовал всю тяжесть расставанья с неразлучнымдотоле спутником его детства. "Это первое, могу сказать,несчастие, — писал он ему, — которое я испытал в жизнимоей". И в другом письме: "Это первое испытание, которое наменя наложил Всемогущий Отец". Простившись с Мердером, проводивего взорами, Императрица и сын ее пошли в его комнату и там долго иусердно молились о ниспослании ему выздоровления, о скоромвозвращении его. В продолжение целого года Цесаревич переписывался сним аккуратно каждую субботу, называя его "бесценным, милымдругом", уверяя в беспредельной любви и преданности, отдавая емуотчет во всех своих занятиях, поступках, помыслах, замечая, чтописьменный с ним разговор — настоящее наслаждение. ПисьмаАлександра Николаевича дышат неподдельным, искренним чувством, стольже лестным для воспитателя, как и приносящим честь его царственномупитомцу.

ЗаместителемМердера назначен был генерал-майор Кавелин, а на Юрьевича возложенаобязанность составлять отчеты, представляемые их величествам о ходевоспитания Наследника, и заведование его канцелярией. Карл Карловичне переставал издали поучать и наставлять Цесаревича в частых к немуписьмах, побуждая его вырабатывать в себе твердость воли, искренноотноситься к родителям и ко всем ближним. То же делал и Жуковский.Поздравляя Наследника из Верне с наступающим новым годом, он убеждалего не уставать в приобретении новых познаний и предостерегал отизлишней самонадеянности. По поводу предстоявшей разлуки с Мердером,которого называл "добрым, благодетельным другом,гением-хранителем" Великого Князя, он писал ему: "Надеясьна милость Божию, смею верить, что этот тяжелый опыт не будетпродолжителен, но вы, при первом несчастье жизни, научитесь достойнымобразом переносить его. Вся наша жизнь есть не иное что, какбеспрерывное старание сохранить наше достоинство в опытах, посылаемыхнам Провидением. Эта наука вам нужнее, нежели кому-нибудь, и вотслучай доказать, что вы недаром имели такого друга в вашеммладенчестве, каков несравненный Карл Карлович. Вот случайвоспользоваться всем тем добром, которым его любовь к вам обогатилавашу душу. Если что-нибудь может ускорить зрелость вашего характера,то именно это несчастие, слишком рано — и, надеюсь, ненадолго —посланное вам Богом. До сих пор, имев подле себя столь надежногоруководца, имев в нем, так сказать, олицетворенную должность передглазами своими, вы могли быть более беспечны; во всякую минуту былоподле вас сердце, в котором все ваше откликалось, и доброе и худое;был голос, который тотчас или одобрял вас, или укорял и, в обоихслучаях, приносил вам пользу. Теперь это переменилось: вы болеепреданы самому себе — что в ваши лета опасная утрата, — ивы теперь вдвое должны за самого себя бодрствовать. В этом-то исостоит теперь ваша обязанность; этой бдительностью за самим собойсохраните вы и свое достоинство в несчастии, и в то же время выдокажете ею и всю благодарность за оказанное вам добро. Живите так,как будто не было с вами никакой перемены, то есть не забывайте ниминуты того, кто теперь не всегда с вами вместе; глядите широкимиглазами вашего верного друга; это будет вам опытной наукойдобродетели и в то же время облагородит еще более ваше сердцеблагодарной любовью, коей выражение состоит не в ласках и не в другихсловах, а в согласии души с душою тех, кого мы любим, и в делахдостойных одобрения их, когда они подле нас, или возбуждающее сладкоевоспоминание о них, когда они не с нами. Примите этот совет отдругого вашего истинного друга и последуйте ему. То, что мне пишут овас и Карл Карлович, и все другие, уверяет меня, что вы теперьспособны последовать такому совету". Такая уверенностьнаставника подтверждается еще более веским свидетельством о сынесамого Императора Николая в письме к Мердеру: "Вообще я имдоволен, сердце доброе и готовое на все хорошее и благородное".

Лето1833 года, как и предыдущие, проведено в Петергофе почтиисключительно в военных упражнениях, в кадетском лагере и наКрасносельских маневрах. Наследник ездил и на одиночное ученье,происходившее под руководством флигель-адъютанта Грессера в Литовскомполку. В Красном Селе, на маневрах гвардейского корпуса, он исправлялобязанности ординарца Императора, и в день столетнего юбилеякирасирского своего имени полка командовал им на церковном параде;присутствовал и на высочайших смотрах Балтийского флота в Кронштадте,но в строю 1-го кадетского корпуса продолжал быть за унтер-офицера.16-го сентября, по отъезде Государя за границу для свидания с королемпрусским и императором австрийским, Императрица с детьми переехала вЦарское Село, где оставалась до конца октября. Туда прибыл, наконец,Жуковский, и тотчас же было приступлено к экзаменам, отложенным довозвращения наставника и прошедшим, как всегда, хорошо. По крайнеймере, Наследник писал Мердеру, "что Василий Андреевич остался имдоволен". По переезде в Петербург он же сообщал ему, что у нихвсе устроено по-прежнему: "и прогулка, и фехтование, и верховаяезда, и гимнастика, и время удивительно как живо летит". Онпризнавался, что ему очень трудно взять верх над собою, но в то жевремя выражал надежду, что после нескольких усилий это сделается длянего легче и что тогда он всегда будет хорошо и с любовью исполнятьсвою обязанность, "которая, конечно, теперь мала, но будет современем великая".

Мыслиэти были внушены Цесаревичу приближением его совершеннолетия,определенного основным законом Империи для Наследника Престола в деньдостижения им шестнадцати лет. За несколько времени до этого событияон писал отсутствовавшему воспитателю: "Вы, вероятно, теперь ужезнаете, что мне через неделю предстоит. Я уверен, что вы будете обомне думать, равно как и я о вас, мой милый и бесценный друг, и потомувы можете себе представить, как мне должно быть грустно, что вас,моего второго отца, в этот важный в жизни моей день здесь не будет.Но всю эту скорбь я забуду, лишь бы вы возвратились ко мне совсемздоровым, чтобы окончить вами начатое дело. В последнем письме я вамписал, что Сперанский приготовлял меня к присяге и в прошедшуюсубботу прочел мне ее. Она удивительно хорошо написана и всякийчеловек с чувством не может ее хладнокровно прочесть".

КогдаНаследник писал эти строки, Мердера уже не было в живых. Он тихо угасв Риме 24-го марта 1834 года с именем Александра на похолодевшихустах. Весть о его кончине дошла до Петербурга незадолго до дня,назначенного для торжественного принесения присяги Цесаревичем, послучаю исполнившегося его совершеннолетия и, по приказанию Государя,не была сообщена его высочеству. Император Николай взял на себяповедать сыну о скорбной утрате, уже по переезде в Царское Село.Юрьевич так передает впечатление, произведенное ею на царственногоюношу: "Я сидел в то время за работой, в той самой комнате,которую занимал некогда Карл Карлович, как внезапно вбегает ко мнеВеликий Князь; в сильном расстройстве, в слезах, бросается он наколени перед диваном. В первый момент я как бы не вдруг понял причинуего внезапного отчаяния, но мне не нужно было долго догадываться опричине, — рыдания Великого Князя объяснили мне оную, и вместоутешения, я смешал слезы мои с его слезами. Дав время облегчитьслезами столь сильный порыв сердечной скорби, я поднял ВеликогоКнязя. Обнимая меня, он сказал: "Не понимаю, как вы моглискрывать от меня свои чувства и как я не мог догадаться об ожидавшейменя горести? Боже мой! Я все надеялся, что скоро увижу бесценногоКарла Карловича!" Слезы и рыдания прерывали несколько раз словаего. Объяснив волю Государя Императора, чтобы удалить от него всякоеподозрение о сем горестном для всех нас событии и собственно мнеданное его величеством приказание: скрывать скорбь свою, я не мог несказать, что эта скорбь была тем тяжелее для моего сердца имучительнее, что не могла быть никем разделена. После некоторогоразмышления Великий Князь присовокупил: "Как хорошо, однако же,сделали, что не сказали мне... перед присягой моей...". Сегодня(три дня спустя) его величество изволил расспрашивать меня о ВеликомКнязе, и когда я сообщил описанные мною выражения чувств скорби его,которая до сих пор ясно обнаруживается и на лице его, и в егодействиях, равно и то, что он часто и долго стоит, погрузясь вразмышления перед портретом незабвенного Карла Карловича, еговеличество изволил сказать мне: "Я весьма этим доволен; таковыечувства его мне весьма приятны; надобно, чтоб он чувствовал своюпотерю".

Заключимприведением посмертного отзыва Жуковского о достойном своемсотруднике: "Из сорока шести лет жизни своей посвятил онтридцать на службу Государю и последние десять провел безотлучно приособе его высочества Наследника, коего воспитание было ему вверено.Отменно здравый ум, редкое добродушие и живая чувствительность,соединенные с холодной твердостью воли и неизменным спокойствием души— таковы были отличительные черты его характера. С симисвойствами, дарованными природой, соединял он ясные правила,извлеченные им из опыта жизни — правила, от коих ничто никогдане могло отклонить его в поступках. Спокойно и смиренно действовал онв кругу своих обязанностей, руководимый одной совестью, верный долгу,без честолюбия, без видов корысти, строгий с самим собой иудивительно добродушный с другими. Десять лет, проведенных им приВеликом Князе, конечно, оставили глубокие следы на душе еговоспитанника; но в данном им воспитании не было ничегоискусственного: вся тайна состояла в благодетельном, тихом, нобеспрестанном действии прекрасной души его, действии, которое можносравнить с благорастворением воздуха, необходимым для жизни и полногоразвития растений. Его питомец был любим нежно, жил под святымвлиянием прямодушия, честности, благородства; он окружен былпорядком; самая строгость принимала с ним выражение нежности; онслышал один голос правды, видел — одно бескорыстие. Могла лидуша его, от природы благородная, не сохраниться свежей и непорочной,могла ли не полюбить добра, могла ли в то же время не приобрести иуважения к человечеству, столь необходимого во всякой жизни, особливов жизни близ трона и на троне? Будем же радоваться, что душаНаследника на рассвете своем встретилась и породнилась с прекраснойдушой Мердера. Провидение разлучило их в минуту важную для обоих. Всеземное кончилось для одного в то время, когда другой вступал в храмдля первой присяги на жизнь земную. Один при переходе в лучший мирпростился со здешним, произнося свое любимое, здешнее имя: Александр,Александр..."

IV.Юность(1834—1838).

17-гоапреля 1834 года Александру Николаевичу исполнилось шестнадцать лет.День этот приходился во вторник на Страстной неделе, а потомуторжество провозглашения совершеннолетия и принесения присяги былоотложено до Светлого Христова Воскресения.

Государьпоручил Сперанскому подготовить сына к этому важному акту, разъяснивему смысл и значение присяги, которую, на основании учреждения обимператорской фамилии, члены царского дома, достигнувсовершеннолетия, приносят в верности Государю и отечеству, а также всоблюдении права наследства и установленного фамильного распорядка."Из сего видно, — говорил Сперанский, — что присягасия делится на две части: одна входит в общую присягу подданства;другая часть совершенно новая. Она есть новая потому, что до 1797года не было твердого закона о наследии престола. Но с установлениемсего закона, основатель его нашел нужным укрепить его присягой.Причины сего очевидны. Мы видели, как долго и как бедственно закон онаследии у нас колебался. Что может укрепить его на будущее время?Каждый член императорского дома может, в свою чреду, по неисповедимымсудьбам Провидения, достигнуть наследства, стать Самодержцем. Что жеможет обязать волю самодержавную? Одна совесть, один суд Божий —присяга". Сущность присяги Сперанский определял так: "Присягаесть акт совести и религии, коим клянущийся призывает Бога восвидетели искренности его обещания и подвергает себя его гневу имести в случае нарушения".

АлександрНиколаевич до такой степени был проникнут сознанием важностипредстоявшего ему обета, что, в недоверии к своим силам, у неговырвалось восклицание: "рано бы!" На эту тему предложил емубеседу, в самый день его рождения, законоучитель Павский. Напомнив,что в день принесения присяги он должен будет, представ пред Государяи пред государство, обещать служить им всеми силами ума и тела ирадеть пользам их с пожертвованием самого себя, духовный наставникуказал на святое и великое призвание быть владыкою не только надсобой, но и над миллионами людей, различных по языку, состоянию,чувствам, обычаям, нравам, мнениям, прихотям и суевериям."Представьте себе, — поучал он, — сколько надобноума, чтоб соразмерить их требования и указать им верный и прямой путьк цели!" Руководителями Цесаревича будут: мудрый пример отца иГосударя, оправданные опытом советы наставников, наконец —Слово Божие. "Прежде нежели возложите на себя обет служитьГосударю и отечеству всеми силами души и тела, — заключилзаконоучитель речь свою, — возобновите обет, которым вы прикрещении сочетались Христу, облекшись в него, и обязались последоватьему. Один только верный последователь Христа и здравый член ЦарстваБожия может быть полезным членом царства человеческого".

НаСтрастной неделе Цесаревич отговел и причастился св. Тайн, а в первыйдень Пасхи, 22-го апреля, слушал заутреню в большой церкви Зимнегодворца, где в тот же день, перед вечерней, произошло торжественноепринесение им присяги в качестве Наследника Престола.

Императорскиерегалии принесены в церковь из бриллиантовой комнаты высшимисановниками: держава — обер-камергером графом Головкиным,скипетр — адмиралом графом Мордвиновым, корона — княземКочубеем, возведенным в этот день в достоинство государственногоканцлера, — и расставлены вокруг аналоя, на котором лежалиЕвангелие и св. Крест. По прибытии Государя и всей царской семьиначалось молебствие, совершенное митрополитом С.-ПетербургскимСерафимом в сослужении членов Святейшего Синода и придворногодуховенства, с возглашением умилительной молитвы, нарочно сочиненнойна этот случай. По окончании молебна Император Николай, взяв за рукусына, подвел его к аналою, пред которым Александр Николаевич вслухпрочитал установленную для Наследника Престола присягу:

"ИменемБога Всемогущего, пред святым его Евангелием, обещаюсь и клянусь: ЕгоИмператорскому Величеству, всемилостивейшему Государю, родителюмоему, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадяживота своего, до последней капли крови, и все к высокому ЕгоИмператорского Величества самодержавию, силе и власти принадлежащиеправа и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнемуразумению, силе и возможности, предостерегать и оборонять,споспешествуя всему, что к Его Императорского Величества службе ипользе государственной относиться может; в звании же НаследникаПрестола всероссийского и соединенных с ним престолов ЦарстваПольского и Великого Княжества Финляндского, обязуюсь и клянусьсоблюдать все постановления о наследии престола и о порядкефамильного учреждения, в основных законах Империи изображенные, вовсей их силе и неприкосновенности, как перед Богом и судом егострашным ответ в том дать могу. Господи, Боже отцев и Царюцарствующих! Настави, вразуми и управи мя в великом служении мнепредназначенном; да будет со мною преседящая Престолу твоемупремудрость; пошли ю с небес святых твоих, да разумею, что естьугодна пред очима твоима и что есть право по заповедем твоим. Будисердце мое в руку твоею! Аминь".

"Когдаоткрыто было Евангелие, — повествует очевидец, митрополитмосковский Филарет, — и Государь Император подвел к ономуГосударя Наследника для присяги, Государь Наследник произнес онуютвердым голосом, с выражением, изображающим внимание к произносимымобетам. Но когда он дошел до окончательных выражений сего акта,заключающих в себе молитву, глубокое чувство и слезы остановили его.Собирая дух и возобновляя усилие, он довершил чтение измененным,трогательно зыблющимся голосом. Сердце родительское подверглосьчувствам сыновним. Государь Император обнял Государя Наследника,целовал его в уста, в очи, в чело и величественные слезы АвгустейшегоРодителя соединились с обильными слезами Августейшего Сына. За сим,Государыня Императрица приняла возлюбленного первенца своего вматерние объятия, и взаимные лобзания и слезы вновь соединили отца,мать и сына. Когда занятие сим восхитительным зрелищем и моисобственные слезы наконец оставили мне возможность обратить вниманиена присутствующих, я увидел, что все было в слезах".

Поподписании Наследником акта присяги, переданного Его Величествомвице-канцлеру для хранения в Государственном архиве, началасьвечерня, а по окончании ее собрание перешло в Георгиевскую залу. Попути царского шествия, во всех залах Зимнего дворца, от Концертной доПортретной галереи, расположены были отряды полков лейб-гвардии; вПортретной галерее — рота дворцовых гренадер, а в тронной зале— знамена всех гвардейских полков и отряд военно-учебныхзаведений под командой главноначальствующего, Великого Князя МихаилаПавловича. Государь, Императрица, Наследник и следовавшие за нимиОсобы Императорской Фамилии вошли в Георгиевскую залу, посредикоторой стоял аналой с Евангелием и крестом, — при звукахнезадолго до того сочиненного Львовым народного гимна: "Боже,Царя храни!". Императрица заняла место на возвышении у трона,Император стал у подножия его. Войска взяли на молитву и сняликивера. Тогда Государь снова подвел к аналою Цесаревича, который былприведен к военной присяге обер-священником гвардии, протоиереемМузовским, под знаменем Атаманского своего имени полка. Громко ивнятно прочел он следующее клятвенное обещание:

"Я,нижепоименованный, обещаюсь пред Всемогущим Богом служить ЕгоИмператорскому Величеству, всемилостивейшему Государю, родителюмоему, по всем военным постановлениям верно, послушно и исправно;обещаюсь чинить врагам Его Императорского Величества и врагам егогосударства храброе и твердое сопротивление, телом и кровью, в поле икрепостях, на воде и на суше, в сражениях и битвах, в осадах иприступах и во всех военных случаях, без изъятия; обещаюсь о всем,что услышу или увижу противное Его Императорскому Величеству, еговойскам, его подданным и пользам государственным — извещать ионые во всех обстоятельствах, по лучшей моей совести и разумению,охранять и оберегать так верно, как мне приятны честь моя и животмой; обещаюсь во всем том поступать, как честному, послушному,храброму и отважному воину надлежит: в чем да поможет мне Господь БогВсемогущий!"

Войскаотдали честь; знамена склонились пред троном; Государь поклонилсясобранию и под руку с Императрицей, сопровождаемый членами своейсемьи, удалился во внутренние покои.

Осовершившемся событии объявил Высочайший манифест, которымверноподданные приглашались соединить свои молитвы с Царем коВсевышнему: "да благословит совершеннолетие Наследника Престолапреуспеянием в мудрости и добродетели; да руководствует его всеблагоеПровидение в путях жизни, ему предлежащих; да будет сердце его в руцеБожией, всегда хранимо и уготовано для великого служения, емупредназначенного". Особой грамотой объявил Государь донскомуказачьему войску о принесении присяги августейшим атаманом, заключивее следующими словами: "Мы твердо уверены, что войско Донское,издревле знаменитое силой веры праотцев, непоколебимой верностью ипреданностью своим Государям, единодушным стремлением ко благу общемуво дни мира и в трудах брани — передаст сынам своим чувства сииво всей их святости и чистоте и тем упрочит и на родине своейнесомненное исполнение надежд и желаний, коими, в достопамятный деньсей, одушевлены вся Россия и наше родительское сердце".

Радостьсвою Император Николай выразил во множестве милостей, щедрой рукойрасточенных государственным сановникам, военным и придворным чинам.Наградой Цесаревичу было производство во флигель-адъютанты. Не забытыи лица, причастные к воспитанию Наследника.

АлександрНиколаевич сам пожелал ознаменовать добрым делом важный для негодень, в который он, по собственному выражению, "имел счастьеисполнить первый долг свой, принеся пред престолом Божиим присягу вверности Государю родителю и в лице его — любезному отечеству".С этой целью он препроводил петербургскому и московскомугенерал-губернаторам по 50000 рублей, прося их распределить эту суммумежду наиболее нуждающимися жителями обеих столиц. В рескрипте графуЭссену он, в числе своих побуждений, выставлял намерение выразитьпризнательность Петербургу, как тому месту, "где провел своиребяческие годы, где научился любить Россию и где, наконец, произнессвою святую присягу". Еще теплее отзывался он о первопрестольнойстолице в рескрипте к князю Голицыну. "Москва, — писал он,— есть любезная моя родина. Бог дал мне жизнь в Кремле. Дапозволит он, чтоб сие предзнаменование совершилось; чтобы я востающиеся мне годы первой молодости мог с успехом приготовиться кожидающим меня обязанностям; чтобы со временем, исполняя оные, могзаслужить одобрение моего Государя родителя, как сын верноподданный иуважение России, как русский, всем сердцем привязанный к благулюбезного отечества".

Наследующий день по принесении присяги, в Зимнем дворце отпраздновалиименины Императрицы Александры Феодоровны; на третий — там жепроисходил парадный обед для высшего духовенства и особ первых трехклассов. Ряд блестящих торжеств, продолжавшихся во всю Святую неделю,завершился балом, данным 29-го апреля петербургским дворянством, впалатах обер-егермейстера Д. Л. Нарышкина; бал этот удостоили своимприсутствием Государь, Государыня, Наследник и прочие члены царскойсемьи.

Хотяпо достижении совершеннолетия Император и повелел Цесаревичуприсутствовать в Правительствующем Сенате, а на основании § 27учреждения Императорской фамилии, попечителем к нему назначил бывшегопосла при Лондонском дворе генерал-адъютанта князя Х. А. Ливена, но вто же время, вместо умершего Мердера, должность воспитателя порученагенерал-адъютанту Кавелину, помощником его остался Юрьевич, аЖуковский сохранил звание наставника. Из двух совоспитанниковАлександра Николаевича произведен в чин прапорщика и зачислен вл.-гв. Павловский полк граф Виельгорский, с назначением состоять приего высочестве.

Предначертанныйв "Плане учения" курс наук далеко еще не был выполнен. Кодню совершеннолетия Наследник прошел: из Закона Божия —священную историю Ветхого и Нового завета, церковную историю ивведение в катехизис; из всеобщей истории — древнюю и историюсредних веков; из русской истории — до воцарения домаРомановых; из математики — арифметику, алгебру и элементарнуюгеометрию; из естественной истории — общее обозрение природы вее происхождении и элементах; из физики — о телах вообще и отвердых телах в особенности, статику и динамику; из военных наук —начала фортификации и артиллерии. Кроме практических занятий языкамирусским, французским — на котором преподавалась также игеография, — немецким, английским и польским, пройденаграмматика этих языков и начато ознакомление с литературами русской инемецкой. По программе окончательного курса, предположенного еще натри года, определено было пройти: в Законе Божием — пространныйкатехизис; по математике — сферическую тригонометрию,начертательную и аналитическую геометрию, высшую математику,политическую арифметику; по физике — о каплеобразных игазообразных телах, о звуке, свете, теплоте, электричестве имагнетизме, с обозрением космографии; по истории — историю трехпоследних веков, с тем чтобы изучение новейшей истории со временфранцузской революции соединить с курсом дипломатии; по русскойистории — от воцарения дома Романовых до кончины Александра ?,а также географию и статистику России; по языкам русскому ииностранным — историю русской и иностранных литератур; повоенным наукам — окончание курса фортификации и артиллерии,военную историю, тактику и стратегию; наконец — право,политическую экономию и высшую политику. Сохранялись установленныеполугодовые и годовые экзамены, но переносились с июня на ноябрь, а сянваря — на апрель каждого года. Заключительный экзамен имелпроизойти по окончании полного курса, весной 1837 года.

Лето1834 года прошло в обычных военных занятиях и упражнениях, в лагеряхПетергофском и Красносельском, и завершилось величественнымторжеством, состоявшимся в самый день тезоименитства Наследника:открытием на площади пред Зимним дворцом памятника ИмператоруАлександру Благословенному. К этому празднеству прибыла в Петербургдепутация от прусской армии, предводимая вторым сыном короля, принцемВильгельмом. Александр Николаевич почти каждое лето видел при нашемдворе родственных прусских принцев, братьев Императрицы. Так, в 1833году приезжал в Петербург принц Альберт, в 1834 г. — наследныйпринц с супругой. На этот раз он имел не только радость свиданья стем из дядей, к которому питал наибольшую привязанность, но и моглюбоваться целым отрядом прусских офицеров и солдат, о которых, современи первого посещения Берлина, сохранил наилучшее воспоминание.Прусских гостей чествовали в кругах придворном и военном, а главадепутации, принц Вильгельм, получил по этому случаю редкую награду:орден св. Владимира 1-й степени, пожалованный ему при рескрипте, вкотором Император Николай, в прочувствованных словах, помянулбратство по оружию двух армий и совместные подвиги их в эпоху войн заосвобождение Европы. Во второй половине октября Государь, совершавшийпутешествие по России, вызвал Цесаревича в Москву, куда он прибыл всопровождении попечителя, князя Ливена, но пробыл там всего два дня изатем возвратился в Царское Село, а оттуда 27-го октября, вместе савгустейшим отцом, выехал в Берлин, где находилась Императрица. Впервое посещение прусской столицы, в 1829 году, Александр Николаевичсблизился с родственниками прусского королевского дома. В этот приездкруг его знакомых расширился, так как к прибытию русского Императорав Берлин съехалось большое число немецких государей и принцев:великие герцоги Саксен-Веймарский и Мекленбург-Стрелицкий, наследныйвеликий герцог и герцог Карл Мекленбург-Шверинские с супругами,герцог и герцогиня Ангальт-Дессауские, герцоги Ангальт-Кетенский,Брауншвейгский и Нассауский, принц-регент саксонский, принц ГеоргГессенский, наконец принц Оранский с сыном, принцем Александром.Время проходило в балах и увеселениях разного рода, нопреимущественно в военных упражнениях, смотрах и парадах. На параде10-го ноября Наследник командовал 3-м прусским своего имени уланскимполком, "причем — как сказано в его формулярном списке —пожалован его величеством Фридрихом-Вильгельмом III полковникомпрусских войск, а Государем Императором утвержден в сем чине и врусской службе". Царская семья возвратилась в Петербург кименинам Государя, и в этот день Александр Николаевич зачислен вПреображенский полк.

Втечение учебного сезона 1835 года произошла важная перемена в составепреподавателей: законоучитель Павский замещен в этой должностипротоиереем Бажановым. Причиной было неодобрение, высказанноенекоторым из богословских сочинений Павского московским митрополитомФиларетом, мнение которого было поддержано и первенствующим членомСвятейшего Синода, Серафимом, митрополитом с.-петербургским.Обстоятельство это было, вероятно, не чуждо решению ИмператораНиколая наименовать старшего сына членом Синода. 4-го июня, прибыв вСинод в сопровождении Цесаревича, Государь отслушал краткоемолебствие в освященной за несколько дней до того синодальной церквии потом направился в палату заседаний Синода, где занял место посредиего членов, посадив Наследника направо от себя. Приложившись кЕвангелию и кресту, поставленным, по синодальному обычаю, во главеприсутственного стола, и пригласив иерархов занять свои места,Николай Павлович обратился к ним с пространной речью, в которойнапомнил о трудностях, с коими пришлось ему бороться при восшествиина престол, и о происшествиях 14-го декабря, совершившихся на площадипред Синодом; упомянул о победоносных войнах с Персией и Турцией и обуспешном усмирении польского мятежа, а также о скором прекращениибеспорядков, вызванных холерой, и заявил, что преодоление всех этихтрудностей он относит к особенной помощи Божией, "на которуюпаче всего и впредь возлагает надежду, быв утвержден в сих чувствахнаставлениями благочестивейших родителей своих". Полагаяближайшим к сердцу своему попечением — продолжал Государь —охранение православия, он уверен, что те же чувства разделяет иНаследник, о чем он свидетельствует пред Россией как отец и Государь.Коснувшись стоявших на очереди важных вопросов о воссоединенииуниатов и обращении раскольников, требующих, как выразился он,"неослабной бдительности, твердости и постоянства в принятыхправилах, без всякого вида преследования", Император Николайвозвестил Синоду, "что простирал попечение свое о делахцерковных и на будущие времена и, желая предупредить сим самымиспытанное неудобство от нечаянного вступления в оные, он, подобнотому, как ввел уже старшего своего сына и Наследника в Сенат инамерен вскоре ввести и в Государственный Совет, признает полезным,чтобы для ознакомления с церковными делами Цесаревич присутствовалиногда в заседаниях Синода и под личным руководством Его Величестваприобретал сведения, потребные и по сей части для его высокогоназначения". Государь окончил выражением надежды на преуспеяниеНаследника в этом деле, полагаясь на усердие Синода вспоспешествовании ему и поручая его молитвам возлюбленного своегопервенца. О посещении Императором Синода и о назначении НаследникаПрестола синодальным членом Святейший Синод объявил указом подуховному ведомству православного исповедания.

Новыйзаконоучитель Бажанов довершил религиозное воспитание Цесаревича повесьма обширной программе. Пройдя с ним пространный катехизис иповторив церковную историю, он прочел ему курс догматическогоБогословия и ряд наставлений об обязанностях христианина вообще и вчастности — Государя. Около того же времени, а именно 12-гооктября 1835 года, начались продолжавшиеся по апрель 1837 года лекцииСперанского, скромно озаглавленные им: "Беседами о законах".Изложив в кратком введении основные начала права и отношение его кнравственности, Михаил Михайлович разъяснил понятие об общежитии вчетырех его видах: семейство, род, гражданское общество, государство,а также сущность основных законов вообще и в России в особенности.Самодержавную власть, присущую русским государям, определял онследующим образом: "Слово неограниченность власти означает то,что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, нивне, ни внутри империи не может положить пределов верховной властироссийского Самодержца. Но пределы власти, им самим постановленные,извне государственными договорами, внутри словом Императорским, сутьи должны быть для него непреложны и священны. Всякое право, аследовательно, и право самодержавное, потому есть право, поколику оноосновано на правде. Там, где кончится правда и где начинаетсянеправда, кончается право и начинается самовластие. Ни в каком случаесамодержец не подлежит суду человеческому; но во всех случаях онподлежит, однако, суду совести и суду Божию". В другом местеСперанский установляет, что, в силу основных законов империи,Государь в России является единственным источником не однойзаконодательной, но и исполнительной власти, ибо, как гласит 80-ястатья этих законов: "власть управления во всем ее пространствепринадлежит Государю".

Отосновных законов лектор перешел к русским государственным учреждениями предметам их ведомства, к законам о состояниях, дворянстве,городских и сельских обывателях, о повинностях и их раскладке, и поэтому поводу обозрел главные положения политической экономии ифинансовой науки; рассмотрел законы о податях, пошлинах, доходах; оботчетности и контроле; о денежном обращении и кредите.

Третьючасть своих бесед Сперанский посвятил уголовному праву, предоставивпреподавание гражданского права инспектору классов Императорскогоучилища правоведения барону Врангелю. Многочисленные приложения кобщему курсу излагают взгляды составителя свода на частные вопросы,состоящие в тесной связи с законодательством. Следует отметить: егорассуждения о взаимодействии в праве сил естественных с силаминравственными; о понятиях добра и пользы; историческое обозрениевысших наших государственных учреждений: Совета, Сената иМинистерств; такое же обозрение изменений в праве поземельнойсобственности и состоянии крестьян; историю ассигнаций и пошлин;примеры упражнений в практическом судопроизводстве.

БеседыСперанского с Цесаревичем о законах заслуживают тем большеговнимания, что, обнимая всю совокупность государственногозаконодательства и управления, вполне совпадают с личным взглядом наэтот предмет Императора Николая, который, по окончании курсаправоведения, в следующих выражениях изъявил свою благодарностьмаститому составителю Свода Законов: "Нам в особенности приятнокак Государю и отцу видеть, с каким пламенным усердием вы посвящаетечасть своего времени преподаванию российского права любезнейшему сынунашему, Наследнику нашего Престола. Мы предоставили вам приучать юныйум его вникать в истинное свойство и дух нашего законодательства,соображать постановления оного с потребностями края и тщательнонаблюдать их действие на благосостояние и нравственное достоинствонарода. Вы совершенно оправдали наш выбор, и мы с признательностью кстараниям вашим замечаем сделанные уже им на сем важном поприщеуспехи. В ознаменование сего чувства и не изменяющегося к вамблаговоления нашего, всемилостивейше жалуем вам алмазные знаки орденасв. Андрея Первозванного".

Летом1835 года Александр Николаевич не сопровождал августейших родителейни в Калиш, где происходил совместный лагерный сбор войск русских ипрусских, ни в заграничную поездку для свидания в Теплице симператором австрийским Фердинандом. В конце мая он отдал последнийдолг воспитателю своему, Мердеру, тело которого привезено было изРима в Петербург и предано земле на Смоленском кладбище, послеотпевания в лютеранской церкви. Рассказывают, что по этому поводуЦесаревич заметил: "Я никогда не справлялся о еговероисповедании, но я знал его добрые дела и мне не нужно было ничегоболее, чтобы уважать его и любить".

Вселетнее время Наследник посвятил практическому довершению своеговоенного образования в Петергофе и Красном Селе, усиленно изучая ивоенные науки, для расширения объема преподавания которых ИмператорНиколай еще в 1834 году повелел прекратить уроки естественнойистории. По смерти генерала Христиани чтение лекций по фортификациивозложено было на генерала Ласковского, а военной истории — наполковника Веймарна.

УспехиАлександра Николаевича в военном деле были настолько заметны, что влагерном сборе 1836 года он уже командовал отдельными частями: вПетергофе — батальоном 1-го кадетского корпуса; в деньПреображения — 1-м батальоном Преображенского полка, а наВысочайшем смотру отдельного гвардейского корпуса —лейб-гусарским полком. В свои именины Государь произвел Цесаревича"за отличие по службе" в генерал-майоры, с назначением всвиту его императорского величества. С этого дня образовали емупридворный штат: один только князь Ливен сохранил звание попечителя;Ушаков назначен управляющим конюшенным отделом двора его высочества,генерал-адъютант Кавелин и произведенный во флигель-адъютанты Юрьевич— состоящими при его особе. Сверх того, назначены состоять принем несколько молодых офицеров, а именно: Преображенского полка —полковник Назимов, Семеновского полка — полковник Эксеспарре;будущие его адъютанты: кирасирского его величества полка поручиккнязь Барятинский и Преображенского полка прапорщик Адлерберг;наконец, оба его совоспитанника: Виельгорский и также произведенный вофицеры прапорщик Павловского полка Паткуль.

Весной1837 года, после общего экзамена, завершившего круг образованияНаследника, Александр Николаевич предпринял, согласно собственноручноначертанной Императором Николаем инструкции путешествие по России.Целью его было личное ознакомление со страной и ее обитателями какнеобходимое дополнение к познаниям, приобретенным научным путем. Впутешествии этом сопровождали его высочество бывшие его воспитатель инаставник Кавелин и Жуковский, преподаватель истории и географииРоссии Арсеньев, состоящие при Наследнике молодые офицеры илейб-медик Енохин. Попечителя князя Ливена болезнь задержала вПетербурге.

Путешественникиехали быстро, с короткими остановками в главных городах, что далоповод Жуковскому сравнить путешествие с чтением книги, в которойВеликий Князь прочтет пока только одно оглавление, дабы получитьобщее понятие о ее содержании. "После, — рассуждал он, —он начнет читать каждую главу особенно. Эта книга — Россия, нокнига одушевленная, которая сама будет узнавать своего учителя. И этоузнание естьглавная цель настоящего путешествия. Можно сказать, что Государь далРоссии общий, единственный в своем роде праздник. От Балтийского морядо Урала и до берегов Черного моря все пробуждено одним чувством, длявсех равно понятным и трогательным. Все говорят: Государь посылаетнам своего сына; он уважает народ свой и в каждом сердце наполненоблагодарностью". В первом письме с пути к Императрице ВасилийАндреевич так выражал свои впечатления: "Я не жду от нашегопутешествия большой жатвы практических сведений о состоянии России:для этого мы слишком скоро едем, имеем слишком много предметов дляобозрения и путь нам слишком определен; не будет ни свободы, нидосуга, а от этого часто и желания заняться как следует тем, чтопредставится нашему любопытству. Мы соберем, конечно, много фактовотдельных и это будет иметь свою пользу; но главная польза —вся нравственная, та именно, которую теперь только можно приобрестьВеликому Князю: польза глубокого, неизгладимого впечатления. В еголета, в первой свежей молодости, без всяких житейских забот, во всемпервом счастии непорочной жизни, не испытав еще в ней ничего иного,кроме любви в недре своего семейства, он начинает деятельную жизньсвою путешествием по России — и каким путешествием? На каждомшагу встречает его искреннее, радушное доброжелательство, тем болеедля него трогательное, что никакое своекорыстие с ним не смешано: всесмотрят на него как на будущее, прекрасно выражающееся в егонаружности; никто не думает о себе, все думают об отечестве, и в тоже время все благословляют отсутствующего заботливого Государя. Какмогут такого рода впечатления не подействовать благотворно на свежуюмолодую душу, которую и сама природа образовала для добра и всеговысокого? Я вижу беспрестанно пред собой пленительную картину. Народбежит за ним толпами и не одна новость влечет его и движет им.Чувство высокое, ему самому неясное, но верное, естественноеоживотворяет его: он видит пред собой представителя своего счастья.Масса толпы кричит, волнуется, мчится, но в этой толпе многие плачути крестят. И чем далее подвигаемся, тем сильнее движение: оно идетcrescendo. Таким образом, в продолжение предстоящих четырех месяцев —которые да благословит Бог успехом — Великий Князь будетсчастлив самым чистым счастьем, и это счастие будет плодотворно дляего будущего и для будущего России". Цесаревич и его свита,после напутственного молебствия, совершенного в Казанском соборе,выехали из Петербурга 2-го мая и на другой день, в пятом часу утра,прибыли в Новгород. Отдохнув несколько часов в Аракчеевском дворце,Александр Николаевич начал обозрение города с посещения древнегоСофийского собора, осмотрел монастыри, церкви, училища, больницы,казармы и после обеда, к которому приглашены были губернатор,архиерей и городской голова, отправился на пароходе по Волхову вСвято-Юрьевский монастырь. Там встретил его архимандрит Фотий.Наследник и спутники его были поражены богатством обители,великолепием, благочинием, но более всего удивительным, чисто военнымпорядком, заведенным среди братии суровым настоятелем. В тот же вечерони выехали из Новгорода и, переночевав на станций Зайцево, 4-го мая,после обеда в Валдае, где Александр Николаевич произвел смотрнескольким артиллерийским батареям, заехали в Иверский монастырь, а квечеру достигли Вышнего Волочка. В этом городе внимание Цесаревичапривлекли шлюзы каналов, построенных Петром Великим; в Торжке былобед, кавалерийский смотр, посещение древнего монастыря св. Бориса иГлеба; к ночи прибыли в Тверь.

Городвесь сиял огнями. Несмотря на поздний час, все население высыпало наулицы, чтобы кликами радости и счастья встретить желанного дорогогогостя, "Прекрасное сердце нашего бесценного путешественника, —повествует один из его спутников, —так сказать, пьет полнуючашу удовольствия, видя, как русский народ с неподдельным истиннымвосторгом везде принимает его. В Вышнем Волочке, Торжке и Тверинельзя было никому из свиты следовать за Великим Князем; народ целоймассой льнет к нему, гласно любуется им и в удовольствии своем гласноблагодарит Батюшку-Царя, что дал полюбоваться на своего Наследниканенаглядного".

ВТвери Цесаревич направился прямо в собор и оттуда пешком прошел водворец, чрез густую толпу народа, приветствовавшего его несмолкаемым"ура!". 6-го мая происходили: прием должностных лиц, смотрвойскам, поездка в Отрочь-монастырь, прославленный страдальческойкончиной св. митрополита Филиппа, обозрение благотворительных ивоспитательных заведений, а также устроенной к приезду его высочествапромышленной выставки; обед во дворце для военных и гражданскихвластей, наконец, бал, данный тверским дворянством.

Нарассвете следующего дня Цесаревич продолжал свой путь через Углич иРыбинск в Ярославль. "С приближением к Волге, — писалЖуковский Императрице Александре Феодоровне, — все принимаетвид одушевленный: деревни становятся чаще, жилища и жители являютдовольство и обилие; исчезают болота, пред глазами расстилаютсязасеянные хлебом поля; по берегам Волги тянутся целые деревни;беспрестанно мелькают на них богатые церкви. Обитатели деревеньпринимают заметно характер радушия, простосердечия. Они смотрят навас с любопытством, но без всякого грубого удивления; в их стремлениивстретить Великого Князя заметно и желание увидеть невиданное, ижелание почтить то, что для них свято. Меня особенно поразило то, чтов этом изъявлении почтения не было ни малейшего следа раболепства;напротив, выражалось какое-то простосердечное чувство, внушенноепредками, сохраненное как чистое, святое предание в потомках. Однимсловом, видишь русский народ, умный и простодушный, в егонеискаженном образе". Пробыв день в Угличе, где Цесаревич сблагоговейным вниманием осматривал храм, построенный на крови,то есть, на месте убиения Царевича Димитрия, и остановясь нанесколько часов в Рыбинске, путешественники вечером 9-го мая достиглиЯрославля.

Следующийдень посвящен был в Ярославле, так же как в Новгороде и в Твери,официальным приемам и осмотру достопримечательностей, выставкипроизведений губернии и проч. Особенностью ярославского приема былоустроенное для Великого Князя после обеда катанье по Волге, о которомтак рассказывает очевидец: "За катером его высочества следоваликатера с музыкантами и русскими песенниками; сотни маленьких лодок,наполненных мужчинами и женщинами, шныряли вокруг катера ВеликогоКнязя, покрывая Волгу на большое пространство. Десятки тысяч народапокрывали высокий берег Волги со стороны города. Русское "ура!"не переставало и на воде, и на берегу, во все время нашего плаваниявдоль по берегу на расстоянии двух или трех верст взад и вперед. Этидесятки тысяч народа бежали за экипажем Великого Князя и, по выходеего из катера, не переставали провожать до самого дворца с тем же"ура!". Народ толпился до позднего вечера перед дворцом,ожидая появления Великого Князя на балконе. В девять часов,прелестная иллюминация из разноцветных огней на судах по Волге и наберегу городском мгновенно переменила картину; а на другом берегу —тысячи смоляных костров, отражавшихся бесчисленными огненными струямивеличественной реки, довершали очарование. Великий Князь вышел набалкон, и бесконечное "ура!" надолго заглушило хор музыки,игравшей национальный гимн. Великий Князь не мог не быть восхищенвсем тем, что он видел в русском народе: и в Ярославле, как и вТвери, и в Угличе, и в Рыбинске, и во всякой деревушке его свосторгом радости встречает русский народ. Часто он подвергаетсянеизбежным задержкам (народ останавливает проезд экипажа), часто струдом может пробраться сквозь толпу жаждущих привлечь его взор.Повсюду беспрерывное "ура!". Оно в ушах наших таквкоренилось, что и в тишине не оставляет нас". День завершилсябалом в дворянском собрании, на котором Цесаревич много танцевал.Вообще, во время пути он был здоров и весел и, несмотря на быстроеследование, как будто не знал усталости, одолевавшей его спутников.По замечанию Юрьевича, в письмах к жене постоянно жаловавшегося начрезвычайное утомление, всех больше уставал "наш первыйстаршина" Кавелин, — уставал до такой степени, что частоне помнил себя; Жуковский — не мог собраться с духом, Арсеньев— с мыслями, молодежь — с делом. Один Великий Князьоставался неутомим и всех ободрял своим примером. Каждый вечер онприлежно писал свой дневник и, сверх того, пространные письмародителям и сестрам, которые из каждого губернского города отвозил вПетербург нарочный фельдъегерь. "Могу всем сердцем радоваться, —писал Жуковский Государыне, — живым полетом нашего возмужавшегоорла и, следуя за ним глазами и душой в высоту, кричать ему с земли:смелее, вперед по твоему небу! И дай Бог силы его молодым крыльям!Дай Бог любопытства и зоркости глазам его! То небо, по которому онтеперь мчится, прекрасно, широко и светло: это наша родная Россия!".

ИзЯрославля Александр Николаевич отправился в Кострому кружным путем —через Ростов, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский, Суздаль, Шую исело Иваново. Внимание его привлекали не одни святыни и древности, нои промышленные заведения этого богатого края. Всех восхищал он своейприветливостью, обращением, полным достоинства и вместе с темнепринужденной любезности. В церквах Наследник усердно молился, кладяземные поклоны, приводя тем в умиление набожных русских людей; вразговорах приноравливался к состоянию и степени образованиясобеседников; при представлениях очаровывал ласковостью приема;наконец, при обозрениях выставок, фабрик, заводов относился ко всемус величайшим интересом и любознательностью. Приятно поражала в немделикатность и скромность, выразившиеся, между прочим, по следующемуповоду. При въезде в Кострому приходилось переехать Волгу.Костромские дворяне заняли было места гребцов в катере, чтобы иметьчесть перевезти Царственного гостя. Цесаревич спросил: "АГосударь, как переезжал Волгу?" Ему ответили: "собыкновенными гребцами". Тогда он вошел в другую лодку, где былипростые гребцы, волжские крестьяне, любезно поблагодарив усердныхдворян.

ВКостроме Наследник пробыл один день, 14-е мая, проведенный так же,как и в прочих губернских городах, — в приемах и осмотрах.Выдающимся событием было посещение Ипатьевского монастыря —колыбели величия рода Романовых. Там встретил его преосвященныйВладимир, епископ костромской, прочувствованной речью. Помолившись вхраме, где великая инокиня Марфа благословила на царство сынаМихаила, Цесаревич, по выражению спутника, ни одного камушка вмонастыре не оставил без внимания. Восторг костромичей превосходилвсякое описание. В вечер приезда Наследника тысячи народа ждали егона берегу Волги, многие по пояс стояли в воде, чтобы скореенасладиться его лицезрением, чтобы приблизиться к несшей его лодке.На пристани Великий Князь насилу мог добраться до экипажа, насилуэкипаж его мог проехать через непроходимую толпу до Успенскогособора, а оттуда в приготовленный для него дом на Сусаниной площади."Нельзя описать того, можно сказать, ужаса, — восклицаетЮрьевич, — с которым народ и здесь, как везде на пути нашем,толпился к Великому Князю. Беда отдалиться на полшага от него; ужеболее нельзя достигнуть до него, и бедные бока наши и ноги будутдолго помнить русскую любовь, русскую привязанность к Наследнику.Никакая полиция, ни чувство святости к духовенству, встречающему ухрамов и провожающему Великого Князя, ничто не останавливает силынародной толпы. Вчера, при выходе из собора, толпа унесла, таксказать, далеко от дверей собора архиерея; он долго не мог попастьназад в церковь. Бедные женщины дорого платят за свое желаниеполюбоваться "прелестным Наследником", как везде называютего умильные губки красавиц и некрасавиц. Часто жалкий женский крикстона сливается с непрерывным "ура!" при входе и выходе изцерквей, из домов, из экипажа Великого Князя. Здесь как-то особенно,кажется, даже более, нежели где-либо, народ неугомонен: большаяпрекрасная площадь Сусанина, до поздней ночи усыпанная народом, непереставала гудеть непрерывным "ура!" даже и тогда, когдаВеликий Князь был уже в постели. Сегодня я встал в седьмом часу иперед окнами та же толпа; кажется, как будто народ не сходил сплощади". Обычный бал заменило в Костроме народное гулянье вгородском саду и катанье по Волге. Переезд из Костромы в Вятку посеверным лесам и пустыням совершен в четыре дня. В Вятке устроенабыла выставка и дан бал от купечества. Оттуда Цесаревич направил свойпуть на Ижевские и Котело-Воткинские оружейные заводы, а 25-го маябыл уже в Перми, где остался два дня и где ссыльные поляки подалиНаследнику прошения о возвращении на родину, раскольники — обизбавлении их от преследования. 26-го мая, в четыре часа пополудни,близ станции Решоты, в тридцати верстах от Екатеринбурга, АвгустейшийПутешественник достиг высшей точки Уральского хребта и из Европыперевалил в Азию. К шести часам он прибыл в Екатеринбург и тотчас жепоехал осматривать монетный двор, казенный золотопромывательныйзавод, лабораторию, в которой очищают золото и переплавляют в слитки,и гранильную фабрику. Проведя следующий день в Екатеринбурге,Наследник 28-го мая обозревал частные горные заводы, расположенные вокрестностях этого города; пил чай в Старо-Невьянском железном заводеЯковлевых, поднимался на гору Благодать, ночевал в Нижне-Тагильскомзаводе Демидова; на другой день вернулся к обеду в Екатеринбург, авечером ездил на Берцовские казенные золотоносные прииски. "Вчерана расстоянии 200 верст, — писал Юрьевич, — мы, таксказать, все ехали по золотым россыпям; по обе стороны дорогипостоянно видишь золотоносные пески; самая дорога — золото".

31-гомая Цесаревич вступил в пределы Сибири, ночь с 1-го на 2-е июняпровел в Тюмени, а следующей ночью, переправясь через Иртыш,достигнул Тобольска. Там, как и в губернских городах ЕвропейскойРоссии, для него была устроена промышленная выставка игенерал-губернатором Западной Сибири дан бал. Сибирь произвела наВеликого Князя крайне благоприятное впечатление. В лучших центральныхгуберниях он не видел такого бодрого, богатаго, видного, настоящегорусского народа, как по сибирскому тракту, от Екатеринбурга доТобольска. Даже женщины показались ему красивее и здоровееярославских и костромских. Земля, благодатный чернозем, возделанаотлично. Не оказалось по пути ни тундр, ни болот, обыкновенносвязываемых с представлением о Сибири, но всюду веселые виды полей,лугов, рощи и широкие реки: Тура, Тобол, Иртыш. Темным пятном нарадужном фоне этой картины являлись лишь многочисленные ссыльные,поселенные в Тобольске и его окрестностях. Сердце Цесаревичапрониклось состраданием к несчастным и он не поколебался обратиться кГосударю с просьбой о смягчении их участи.

Тобольскбыл конечной точкой путешествия Александра Николаевича в Азии. 4-гоиюня он оставил этот город и, переночевав в Тюмени, 6-го числаперевалил обратно за Урал и через Челябинск 7-го июня прибыл наЗлатоустовский оружейный завод. В Ялуторовске и Кургане он виделпоселенных там декабристов и обнадежил их ласковым словом. Еготронуло грустное их выражение.

Расстояниеот Златоуста до Оренбурга, 170 верст до Верхне-Уральска по горнойместности, а 570 верст оттуда по долине Урала, бесплодной Киргизскойстепью, Цесаревич проехал в пять дней. В Оренбурге генерал-губернаторПеровский устроил ему блестящий прием, соединив европейскиеудовольствия с азиатскими потехами. Поутру вновь образованныерегулярные башкирские полки, смешанные с уральскими казачьими,стройными маневрами занимали Великого Князя; вечером киргизская орда,нарочно прикочевавшая к Оренбургу для его приезда, забавляла еговсем, чем только могла: скачкой на киргизских лошадях маленькихполунагих киргизят; скачкой их же на верблюдах; состязанием киргизовв борьбе между собой; заклинанием змей, хождением босыми ногами поголым острым саблям, дикой пляской, музыкой на дудках и гортанной. Необошлось и без бала, происходившего посреди киргизского кочевья, внарочно выстроенной изящной галерее, под звуки европейского оркестра.Бал удался как нельзя лучше, и Великий Князь долго танцевал соренбургскими красавицами.

ПосетивИлецкие соляные копи, Наследник оставил Оренбург 15-го июня и наследующий день прибыл в Уральск, где ему была показана примернаярыбная ловля осетров, летняя и зимняя.

Двадня спустя царственный путешественник был уже в Казани, где оставалсятрое суток. Там он узнал, что болезнь окончательно задержала вПетербурге попечителя его, князя Ливена. Он с любопытством осмотрелдревний Кремль с его собором, посетил женский монастырь и свеличайшим вниманием обозревал во всей подробности Казанскийуниверситет и состоящие при нем ученые учреждения. Кроме обычногобала от дворянства, в честь его купечество устроило народное гуляньена Орском поле, а губернатор Стрекалов — спектакль любителей.Великий Князь остался очень доволен пребыванием в Казани.

24-гоиюня, не доезжая нескольких верст до Симбирска, Цесаревича настигфельдъегерь и вручил ему письмо от Государя. То был ответ ИмператораНиколая на ходатайство Наследника о ссыльных поселенцах Сибири и, вчисле их, о некоторых декабристах. Его высочество поспешил сообщитьКавелину и Жуковскому содержание этого письма и тут же, среди дороги,под открытым небом, все трое обнялись во имя Царя, "возвестившегоим милость к несчастным". Минуту эту поэт-наставник называет"одной из счастливейших в жизни". Он спешил поделиться сАвгустейшей матерью радостью, возбужденной в нем таким "произвольнымпорывом милосердия в милом Цесаревиче": "Никто не побуждалего к состраданию; он сам, с прелестной сыновней свободой идоверенностью высказал все Государю... Боже мой! какими глазами будетсмотреть Россия на этого милого Сына Царского! Какое восхищениепроизведет на всех этот новый союз милосердия между отцом, умевшим всвое время быть правосудно строгим и грозным, и сыном, которогоюношеский умоляющий голос так легко претворил строгость впомилование! Сколько ран будет исцелено и сколько слез и молитвблагодарных прольется пред Богом за отца и сына. Вчера, въезжая вСимбирск и видя толпу народа, которая с криком бежала за коляскойНаследника, я не мог не заплакать и про себя повторил: беги за ним,Россия, он стоит любви твоей!"

Быстропромелькнули перед Наследником Симбирск, Саратов, Пенза, Тамбов,Воронеж. В каждом из этих губернских городов он проводил по одномудню с обычным распределением между приемами, смотрами, обозрениями иувеселениями. В Туле внимание его привлек оружейный завод, который оносматривал во всех подробностях. В Калуге присоединились к свитеНаследника офицеры, назначенные сопровождать его во время обзораполей сражения отечественной войны: инженер-полковник Веймарн —как преподававший ему историю этой войны, и генерального штабаполковник Яковлев, хорошо изучивший местность, которую снимал наплан.

Обзорначался с Вязьмы, куда Цесаревич прибыл вечером 13-го июля.Сопровождали его, кроме обычной свиты и названных двух офицеров,смоленский губернатор генерал Дьяков, участник войны 1812 года, инесколько провожатых из старожилов, очевидцев бессмертных событий.Три дня проведены в Смоленске, окрестности которого до КрасногоАлександр Николаевич объездил и осмотрел с картами и планами в руках,не пропуская ни одной местности, ознаменованной борьбой с Наполеоном.В Калугу возвратился он через Белев, место кончины ИмператрицыЕлисаветы Алексеевны и родину Жуковского; там посетил он дом, гдескончалась супруга Александра ?, по которой отслужил панихиду, и тот,где родился любимый его наставник. Из Калуги Цесаревич ездил вАвгурино, имение помещика Полторацкого, славившееся своим образцовымхозяйством, со вниманием осматривал усовершенствованныеземледельческие орудия, присутствовал при молотьбе и веянии машинамии сам пробовал пахать английским плугом, приспособленным к русскойпочве.

20-гоиюля он был уже в Малом-Ярославце, долго и внимательно изучалместность, на которой происходил в 1812 году кровавый бой вокругэтого города, семь раз переходившего из рук в руки, а также полеТарутинского сражения, и на другой день прибыл в село Бородино.Объезд верхом Бородинского поля продолжался от пяти до девяти часоввечера, в направлении от Семеновских флешей на левом фланге кцентральному люнету, на месте которого построен вдовой убитого в боюгенерала Тучкова Спасский монастырь. Переночевав в Бородине,Цесаревич продолжал и на третий день изучение мест достопамятнойбитвы, присутствовал в Спасском монастыре на панихиде за упокой душина поле брани убиенных воинов и собственной рукой положил камень всооружаемом на поле сражения монументе. В ночь с 23-го на 24-е июляон прибыл в Москву.

АлександрНиколаевич неоднократно бывал уже и прежде в первопрестольнойстолице, но целью настоящего приезда было подробное ознакомление снею, изучение ее исторических памятников и современныхдостопримечательностей. По воле Государя он остановился вНиколаевском дворце и ночевал в той самой комнате, где родился, анеразлучный с ним Юрьевич — "Симушка", как любилзвать его Цесаревич — расположился в ней же на диване, которыйнекогда занимала кормилица Великого Князя.

24-гоиюля, утром, состоялся традиционный выход в Успенский собор, y входав который встретил Цесаревича митрополит Филарет прочувствованнымприветственным словом. "Он говорил просто, — писалЖуковский к Государыне, — без всякого витийства, но, думаю,никогда не говорил так выразительно, ибо самое происшествие былослишком красноречиво. Никогда, с тех пор как стоит этот русский храм,не видали перед дверями его подобного события. Как много значат наязыке митрополита слова: Государь, Наследник, благодарностьотечества, потомство. Я чувствовал трепет благоговения, слушая их исмотря на молодого прекрасного Цесаревича, который смиренно ихпринимал, окруженный народом, вдруг утихшим и плачущим. А когда мывошли в собор, где на моем веку совершилось уже три коронования, гдебыл коронован Петр Великий, где в течение почти четырехсот лет всерусские князья, цари и императоры принимали освящение своей власти иторжествовали все великие события народные, когда запели этомноголетие, столько раз оглашавшее эти стены, когда его повелиприкладываться к образам и мощам, когда опять сквозь густую толпу онпошел в собор Благовещенский и Архангельский и, наконец, на КрасноеКрыльцо, на вершине которого остановился, чтоб поклонитьсямосковскому народу, которого гремящее "ура!" слилось созвуком колоколов и когда в этом звуке, так сказать, раздался тотчудный голос, который столько предков на этом месте слышали, которыйбудут слышать потомки, пока будет жива Россия: то я, в сильномдвижении души, почувствовав величие этой минуты, пожалел, что ниГосударь, ни вы не могли ею насладиться. Такие минуты редки в жизничеловеческой; здесь было не просто одно великолепное зрелище, но,можно сказать, представилось в одном видимом образе все, что естьвеликого, нравственного в судьбе людей и царств. Потому-то и спешу внемногих строках передать вашему величеству эту картину. Москваочаровательна. В ней чувствуешь Россию. Она теперь шумит радостью. Адля меня эта радость ее имеет какой-то особенный звук, ибо я самыйстарый товарищ в жизни Наследника. Я радовался его появлению на светмладенцем, как теперь радуюсь его появлению в жизнь деятельную,посреди одной и той же Москвы. И как будто не было между этимисобытиями никакого промежутка времени; и хотя чувствую, что время моепри нем миновалось, но смею надеяться, что тогдашнее мое пророчество,сохранившееся в памяти добрых русских, исполнится и что Государь,долго им радуясь, как своим достойным сыном, упрочит в нем счастиенаших потомков".

ВеликийКнязь осмотрел перестраивавшийся Кремлевский дворец, Грановитуюпалату, терема, был на разводе на Кремлевской площади, совершилвместе с генерал-губернатором прогулку в экипаже по городу, обедал укнязя Д. Б. Голицына, а вечером съездил в расположенный под селомКоломенским кадетский лагерь. На другой день был у обедни, наразводе, на выставке и в Большом театре, где давали оперуВерстовского "Аскольдова могила".

Стретьего дня началось систематическое обозрение московских святынь,историческое значение коих разъяснял Цесаревичу митрополит Филарет иприглашенный Жуковским известный путешественник по св. местам А. Н.Муравьев. Александр Николаевич последовательно посетил монастыри:Чудов, Донской, Данилов, Симонов, Крутицкий, Новоспасский, теремныецеркви, храм Спаса на Бору, патриаршую ризницу; 30-го июля он ездил вНовый Иерусалим, откуда заехал и в обитель св. Саввы Звенигородского;1-го августа участвовал в крестном ходе из Кремля на Москву-реку дляосвящении воды, а 2-го совершил паломничество в Троицко-Сергиевулавру. Накануне отъезда он посвятил целое утро внимательному иподробному осмотру Успенского собора. Во всех этих посещенияхАлександр Николаевич проявлял необычайную любознательность, подробнорасспрашивал об особенностях посещенных памятников в связи систорическими событиями и сам поражал своих спутников твердым иосновательным знанием отечественной истории.

Вечерапосвящались увеселениям и забавам. Один бал следовал за другим вгородских и загородных домах московских вельмож. Ряд их заключился31-го июля великолепным праздником в палатах генерал-губернаторакнязя Голицына. По свидетельству Юрьевича, московские пиры, прогулки,представления, увеселения и разного рода обозрения и посещенияпримечательностей города, при нестерпимой жаре, доходившей в тени до28° Реомюра, весьма утомили Великого Князя.

3-гоавгуста прибыла в Москву Императрица со старшей дочерью МариеюНиколаевной и поселилась в Нескучном дворце, куда переехал из Кремляи Цесаревич со своей свитой. Целую неделю провел он с матерью,отдыхая от пережитых тревог. 9-го Государыня с Великой Княжнойвыехала в Воронеж, Наследник — во Владимир, откуда проследовалв Нижний Новгород, в самый разгар ярмарки. Ни во Владимире, ни вНижнем не было балов по случаю Успенского поста; они возобновились вРязани, в Туле, в Орле, в Курске и в Харькове. Отобедав в Полтаве угенерал-губернатора графа А. Г. Строганова, Цесаревич в ночь с 24-гона 25-е августа приехал в Вознесенск.

Вэтом, по выражению Юрьевича, "оазисе Херсонских степей"имели происходить в Высочайшем присутствии кавалерийские маневры, длячего стянуто туда 350 эскадронов конницы и до 30 батальонов пехоты.Государь и Императрица уже находились в Вознесенске с 17-го августа.Император Николай рад был свидеться с сыном, которого нашел издоровее, и полнее, и возмужалее. Он расцеловал его и всех егоспутников, благодаря их за то, что оберегли ему "егоСашу". Еговеличество сопровождала блестящая свита, в состав которой входили:Великий Князь Михаил Павлович, генерал-фельдмаршалы князьяВитгенштейн и Паскевич, министр Двора князь Волконский и вице-канцлерграф Нессельроде. Вскоре к ним присоединились иностранные гости:эрцгерцог австрийский Иоанн, принцы прусские Адальберт и Август,принц Фридрих Виртембергский, герцог Бернгард Саксен-Веймарский ссыном, принцем Вильгельмом, и герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сынпасынка Наполеона, Евгения Богарнэ.

Впродолжение десяти дней происходили ученья, маневры, парады; вечерапосвящались оживленным танцам в импровизированной бальной зале. Напараде 26-го августа Цесаревич назначен шефом Московского драгунскогополка, а в именины свои получил от Государя знаменательный подарок:село Бородино.

ИзВознесенска Наследник сопутствовал Императору в Николаев и Одессу,где снова соединилась вся царская семья. Проведя в этом городе тридня в празднествах и увеселениях всякого рода, их величества сЦесаревичем отправились на пароходе "Северная Звезда" вСевастополь. Черноморский флот в полном составе вышел им навстречу и,по приказанию Государя, маневрировал в открытом море. Выйдя на берег,они посетили порт и арсенал, а также Георгиевский монастырь,построенный на месте древнего Херсонеса, где принял св. крещениеравноапостольный князь Владимир, а на другой день предприняли поездкув Бахчисарай — бывшую столицу крымских ханов, откудапроследовали в Симферополь. На южном берегу Крыма они были гостяминовороссийского губернатора графа M. C. Воронцова, принявшего их свосточной пышностью, соединенной с утонченностью западной Европы, вАй-Даниле, в Массандре и в Алупке. Оставив там Императрицу, Государьвзял с собой Цесаревича на пароход, отвезший их сначала в Геленджик,потом в Анапу, наконец в Керчь, где его величество снова расстался ссыном. Император отправился в Поти и далее в Закавказье; Наследник,осмотрев в Керчи музей греческих древностей и один из недавноразрытых курганов, возвратился морем в Алупку к Императрице. Отдохнувдва дня, он 28-го сентября снова пустился в путь, собрал вСимферополе свою рассеянную свиту, 2-го октября был вЕкатеринославле, 3-го — в Кременчуге, где переправился черезДнепр, и 5-го достиг Киева.

Вдревней "матери городов русских" Цесаревич провел три дня.Первый выезд был в Печерскую лавру, где встретил его во вратахУспенского собора высокопреосвященный Филарет, митрополит киевский.6-го октября он слушал обедню в Софийском соборе, поклонился мощамсв. великомученицы Варвары, покоящимся в Михайловском монастыре,принимал военных и гражданских властей, местных дворян и купцов,осматривал богоугодные заведения, крепость, арсенал, военныйгоспиталь, промышленную выставку; обедал у генерал-губернатора графаГурьева, который в честь его дал великолепный бал. Следующий деньпрошел в обозрении пещер и в военных смотрах и завершился народнымгуляньем в городском саду, живописно расположенном на высоком берегуДнепра, иллюминацией и фейерверком, сожженным над рекой.

10-гооктября — день, проведенный в Полтаве, куда Наследник поехал изКиева, весь был посвящен воспоминаниям о Петре Великом и о Полтавскойбитве. Цесаревич отстоял обедню в том самом храме, в котором Петрприносил благодарение Богу после победы. Великому Императору и всемпавшим в славном бою пропета вечная память. Найдя церковь вполуразрушенном виде, Александр Николаевич пожертвовал 2000 рублей наее поправку и выразил надежду, что важный этот исторический памятникбудет спасен от разрушения. Обозрев поле сражения, Наследниквзобрался на курган, служащий общей могилой убитым воинам, а потомдолго с монастырской колокольни любовался прелестным видом на город иживописную долину Ворсклы. Полтавский бал был не последним. За нимследовал другой — бал в Харькове, где августейшийпутешественник вторично остановился на день, и через Чугуев,Екатеринослав, Мариуполь и Бердичев 17-го октября прибыл в Таганрог.На пути видел он немецкие колонии Новороссийского края, поселкиногайских татар, селения русских раскольников: молокан и духоборцев.Отслужив в Таганроге панихиду по Императору Александре I в том доме,где скончался этот Государь, Цесаревич поздно вечером 19-го октябряпроехал в Аксайскую станицу, в Земле Войска Донского, а на другойдень, на обратном пути с Кавказа, прибыл туда и Император Николай.

21-гооктября состоялся торжественный въезд Государя и Наследника в главныйгород Земли Войска Донского — Новочеркасск. Оба ехали верхами иу триумфальных ворот встречены наказным атаманом, генералами, штаб- иобер-офицерами и всем населением города. Войсковой круг из знамен ирегалий собрался вокруг собора. После краткого молебствия, Император,войдя в круг, принял из рук наказного атамана булаву и вручил ееЦесаревичу. Прочие знаки атаманского достоинства: насека, боболевыхвосты и знамена были, при пушечной пальбе, отнесены в дом,занимаемый его высочеством. По окончании приема генералов и высшихдолжностных лиц августейший атаман осматривал войсковое правление,уголовный и гражданский суды, черкасские окружные судные начальства,постоянное и временное, войсковой архив, комиссию о размежеванииземель, войсковую строительную комиссию и войсковое дежурство. Надругой день, после Высочайшего смотра двадцати казачьим полкам, онпродолжал осмотр гимназии, госпиталя, тюремного замка, домаумалишенных и выставки искусственных и естественных произведенийкрая. К обеду Государя приглашены были все генералы и командирыполков. Вечером его величество и его высочество почтили своимприсутствием данный в честь их бал.

25-гооктября августейшие путешественники оставили Новочеркасск и быстропомчались к Москве, остановясь лишь в Воронеже, где помолились уновоявленных мощей святителя Митрофана. 26-го октября въехали они впервопрестольную столицу. Государь и Цесаревич провели в Москве целыхшесть недель, отпраздновали там день тезоименитства императора и10-го декабря возвратились в Царское Село.

Такзавершилось продолжавшееся более семи месяцев путешествие Наследника,бывшее, по образному выражению Жуковского, "всенароднымобручением его с Россией". В этот сравнительно краткий срок онобъехал тридцать губерний, и первый из членов царствующего домапосетил отдаленную Сибирь. За все время путешествия ему подано до16000 просьб, большей частью о пособиях. Каждое прошение отсылалось кначальникам губерний, получившим по 8000 рублей на раздачу наиболеенуждающимся. Более важные просьбы отсылались министрам и в комиссиюпрошений, наконец самые важные Наследник прямо от себя посылалГосударю. По Высочайшему повелению все ведомства должны былибезотлагательно заниматься разбором и удовлетворением прошений,поступивших на имя его высочества.

Вскорепо переселении Двора из Царского Села в Петербург, в ночь с 17-го на18-е декабря сгорел Зимний дворец. Наследник находился приИмператоре, лично распоряжавшемся тушением пожара, когда ЕгоВеличеству доложили о другом пожаре, вспыхнувшем в Галерной Гавани.Государь приказал сыну тотчас же отправиться туда и принять меры кпрекращению бедствия, грозившего одной из беднейших частей столицы.Александр Николаевич поспешил исполнить это приказание. На пути саниего опрокинулись. Не медля ни минуты, он вскочил на лошадьвстретившегося ему жандарма, проезжая мимо казарм Финляндского полка,велел следовать за собой первому батальону финляндцев и, с помощью ихпотушив пожар в Галерной гавани, прискакал снова на Дворцовуюплощадь, чтобы донести Государю об исполнении возложенного на негопоручения.

Царскаясемья поселилась в Аничковом дворце, где в семейном кругу встретилановый 1838 год.

V.Помолвка иженитьба(1838—1841).

Путешествиепо России завершило предначертанный Жуковским, за восемь лет до того,круг образования Наследника. Оставалось посвятить его в тайныгосударственного управления сообщением сведений о трех главнейшихотраслях: военной, финансовой и дипломатической. К этому былоприступлено в начале 1838 года.

Высшуюстратегию и военную политику читал Цесаревичу выдающийся военныйписатель того времени, бывший начальник штаба маршала Нея, перешедшийв русскую службу в 1813 году, генерал-адъютант барон Жомини. Ссовременным состоянием русских финансов ознакомил его министрфинансов, граф Канкрин; с внешними отношениями России — старшийсоветник министерства иностранных дел барон Бруннов.

СоставленноеБрунновым обозрение дипломатических сношений России с державамииностранными обнимает период времени от воцарения Екатерины II докончины Александра ? и заключается обзором политики русского Двора вцарствование Императора Николая. Начинает он его изложениемекатерининских договоров, приведших к разделу Польши и к установлениюпокровительства России ее единоверцам на Востоке, причинно несвязывая эти два исторические явления с преемственной политикоймосковских царей и государственной деятельностью Петра Великого иближайших его преемников. Признавая дипломатическое искусство,проявленное Императрицей Екатериной в своей внешней политике, Брунновосуждал ее направление и способы действия, находя, что царствованиеее завещало трудности, которые "еще долго будут удручатьполитику России". Политической системе Великой Государынипротивополагал он ту, которой следовал императорский кабинет с тогодня, когда Александр I, создав Священный союз, положил началоевропейской федерации, основанной на сознании общей солидарностивеликих держав. Руководящим началом русской политики провозглашалбарон Бруннов прямодушие и честность, составляющие ее неизменноеправило и, как собственноручно приписал Император Николай —"источник истинной нашей силы". В действительности же онасводилась к тесному единению России с Австрией и Пруссией, к исканиюдружественного соглашения с Англией и к непрерывному антагонизму сФранцией, для поддержания порядка, установленного в Европе венскимконгрессом 1815 года. Целью союза с дворами венским и берлинскимвыставлялось ограждение России от революционной пропаганды, в томпредположении, что "прежде чем дойти до нас, она потеряет своюсилу и раздробится об Австрию и Пруссию". Отсюда необходимостьснисходительно относиться к союзникам, оказывая им покровительство ипомощь, не требовать от них взаимности и даже вовсе не рассчитыватьна их содействие в случае столкновения с Англией и Францией повосточным делам. Положение, созданное России на Востоке ее победаминад Турцией и договорами с нею, Бруннов признавал "неудобным ине выгодным наследием", принадлежавшее ей право покровительстваединоверцам называл убыточным; высказывался против всякого поощрениястремлений к независимости восточных христиан и задачу России наВостоке полагал в поддержании существования Оттоманской Империи.

Взанятиях высшими государственными науками — военной, финансовойи дипломатической, прошли первые три месяца 1838 года. 17-го апреля,в день, когда Александру Николаевичу исполнилось двадцать лет,Император Николай назначил его шефом двух армейских кавалерийскихполков: Павлоградского гусарского и Клястицкого уланского. 23-гоапреля на Высочайшем смотру войск отдельного гвардейского корпусаЦесаревич командовал Кавалергардским Ее Величества полком, а неделюспустя предпринял продолжительное путешествие за границу.

Путешествиеэто, как и поездка по России, входило в программу воспитанияНаследника. Ознакомив сына с различными областями русского царства,Император Николай считал нужным довершить его образование знакомствомс главными европейскими дворами. Маршрут, составленный дляЦесаревича, обнимал почти все страны Западной Европы, за исключениемФранции и государств Пиренейского полуострова. Но изучение их не былоединственной целью путешествия; по совету врачей Александр Николаевичдолжен был воспользоваться им для лечения водами в Эмсе от болей вгруди, осложненных кашлем и припадками лихорадки, вызваннойпереутомлением во время быстрого следования его по внутреннимгуберниям в предшедшем году. Слабое состояние здоровья ИмператрицыАлександры Феодоровны вынуждало и ее искать облегчения в переменеклимата и в пользовании минеральными водами.

Предполагаяостановиться на некоторое время в Берлине, она пожелала взять тудадвух младших сыновей, Николая и Михаила Николаевичей, отправленныхвперед с их воспитателем. Сама Государыня выехала из Петербурга 28-гоапреля с Великой Княжной Александрой Николаевной. Вскоре последовалза нею и Государь с Цесаревичем, нагнавший супругу не доезжая доБерлина, куда вся царская семья торжественно въехала 7-го мая, всопровождении встретивших ее в Фридрихсфельде короля прусского счетырьмя сыновьями и двумя дочерьми: великой герцогиней АлександройМекленбург-Шверинской и принцессой Луизой Нидерландской.

ПокаИмператрица отдыхала в кругу родительской семьи, Император со старшимсыном принимал деятельное участие в происходивших в окрестностяхБерлина маневрах прусского гвардейского корпуса, присутствовать накоторых, кроме русских гостей, приглашены были короли ганноверский ивиртембергский, а также многие немецкие государи и принцы. Поокончании маневров, Императрица переехала в Потсдам, а Государь стремя сыновьями отправился в Штетин, где сел на военный пароход"Геркулес" и отплыл в ночь с 25-го на 26-е мая.

Объездевропейских дворов Александр Николаевич начал с Швеции, и вСтокгольме ждали лишь прибытия его одного, но Император Николайзахотел воспользоваться случаем, чтобы самому посетить престарелогокороля Карла-Иоанна, не предупреждая его о том. 29-го мая "Геркулес"под флагом Наследника вошел в Стокгольмскую гавань и бросил якорьперед самым королевским дворцом. Пока Цесаревича встречали шведскиепридворные и военные сановники и при громе пушек приветствовала толпасобравшегося вокруг пристани народа, Государь, никем не замеченный,пробрался в королевские покои и неожиданным своим появлением озадачили крайне обрадовал старца Бернадотта, верного союзника и преданногосподвижника и друга Александра Благословенного. Император Николайпробыл в Стокгольме всего два дня, со вниманием осматривалгвардейские казармы, военный госпиталь, присутствовал при парадешведских войск, обедал у короля и наследного принца и, после бала водворце, отбыл на "Геркулесе" с двумя младшими сыновьями вРоссию. Александр Николаевич провел в Швеции более двух недель, ссостоявшими при нем обычными спутниками: Кавелиным, Жуковским,Назимовым, Адлербергом, Виельгорским, Паткулем, доктором Енохиным, ккоторым присоединился и попечитель его высочества, князь Ливен, атакже юный сверстник, И. М. Толстой. С 29-го мая по 3-е июняЦесаревич оставался в Стокгольме, где наследный принц Оскар служилему проводником по всем достопримечательностям этой древней столицы.Он посетил королевскую академию наук, на пороге которой был встреченее президентом, знаменитым химиком Берцелиусом; лабораторию этогоученого; военное училище, образцовую ферму и сам принимал своегомолодого друга, принца Оскара, на русском пароходе "Александрия".С ним же предпринял он целый ряд поездок по живописным окрестностямСтокгольма, по озеру Мелару, останавливаясь для осмотра железныхзаводов и исторических замков Грипсгольма, Дротенгольма и Розенберга.В Упсале осмотрел он собор, где похоронен Густав Ваза, университет;спускался в даннемаркские рудники; плыл по каналам Готскому иТрольготскому, замечательным своими шлюзами; наконец, 14-го июня,простившись с наследным принцем, сел в Готенбурге на пароход"Геркулес", на котором на следующий день прибыл вКопенгаген. И в датской столице, как и в Стокгольме, первые днипребывания прошли в визитах королю Фридриху VI и королеве Марии, вприеме министров и членов дипломатического корпуса, в осмотредостопримечательностей, в том числе морского арсенала, вторжественных обедах, спектаклях, балах. О впечатлении, произведенномрусским Наследником на Дворы стокгольмский и копенгагенский, имеемследующий отзыв Жуковского в письме к Великой Княжне МарииНиколаевне:

"Егопутешествие началось под влиянием свыше: первый его шаг был облегченприсутствием Государя. Когда он остался один в Швеции и начал сам засебя независимо играть свою роль, то уже главное было сделано, первоевпечатление было произведено и на него, и им на других, наилучшимобразом. Он был принят в Швеции и семейством короля, и всей нацией сискренним доброжелательством; семья короля полюбила в нем егоблагородную чистую природу, а нация на него обратила тублагодарность, которую возбудило в ней уважение, оказанное ей, в лицекороля, русским Императором. То приятное чувство, которое должно былопроизвести в Великом Князе его пребывание в Швеции, имело счастливоевлияние и на его первый шаг в Дании. Здесь он уже не имел тогоруководца, который был с ним в Швеции; он явился один, посрединезнакомых ему лиц королевской семьи и сделал этот шаг сдостоинством, с приличием и со всею прелестью молодости, так чтоздесь, в королевской семье, полюбили его как своего;особенно старик-король — честная, добрая душа, почтенныймирянин нашего бурного века, который — несколько дикий, как мнесказывали, по характеру — вдруг почувствовал к нему нечтородственное и обращается с ним без принуждения. Такого же родарасположение к нему заметно и в самом обществе, так что то пребываниездесь не есть просто замечательное событие, возбуждающее любопытство,но и милое, для всех приятное явление, возбуждающее радостное,симпатическое чувство".

Понятнытревога и печаль, вызванные при датском Дворе известием о болезниЦесаревича. Он простудился при посещении портовых сооружений, исильный припадок лихорадки уложил его в постель. Пять дней не выходилон из отведенного ему дворца Христиансборга. Назначенный в честь егопарад не был, однако, отменен: по приказанию короля войска прошлицеремониальным маршем мимо его окон. Даже по выздоровлении Наследникчувствовал себя еще настолько слабым, что не мог участвовать впредположенных празднествах. 29-го июня он оставил Копенгаген на"Геркулесе", перевезшем его в Травемюнде, отдохнул однисутки в этом городе, другие в Любеке и 6-го июля приехал в Ганновер.Там было приготовлено для него помещение в загородном замкеГеренсгаузене, где он провел пять дней в глубоком уединении,прерванном лишь поездкой в замок Монбрильян, летнее пребывание короляи королевы ганноверских. Отдых этот настолько благоприятно отразилсяна его здоровье, что пред отъездом он был уже в состоянии не толькоприсутствовать на парадном спектакле и танцевать на придворном балу,но и отправиться на артиллерийское ученье ганноверских войск.

Выехавиз Ганновера 19-го июля, Александр Николаевич провел один день вКасселе, в гостях у курфюрстины Гессенской, другой во Франкфурте,навестил в Бибрихе владетельного герцога Нассауского и 26-го июляприбыл в Эмс. Лечение эмскими водами предписано было емуфранкфуртскими медиками, и чтобы немедленно начать его, Цесаревичдолжен был отказаться от намерения ехать для свидания с матерью вместечко Крейт, в Баварских Альпах, куда ее величество переселиласьпо окончании курса лечения в Зальцбрунне. Лица, сопровождавшиеНаследника, были немало встревожены его болезнью и уже из Копенгагенакнязь Ливен помышлял о том, чтобы отвезти его в местопребываниеИмператрицы Александры Феодоровны. Цесаревич, однако, самвоспротивился этому, а улучшение его здоровья, бывшее следствиемдесятидневного отдыха в Ганновере, рассеяло всякие опасения. Из ЭмсаЖуковский спешил успокоить Государыню, извещая ее, что состояниездоровья ее сына, по удостоверению врачей, уже не возбуждаетбеспокойства. "Но, — присовокуплял он, — ВеликийКнязь в тех летах, когда его силы телесные продолжают еще развиватьсяи когда главное действие этого развития происходит в груди, а он уженесколько недель кашляет. Конечно, нет и признака болезни, нопредосторожность необходима, и если эта предосторожность будет взятатеперь вполне, с надлежащей строгостью, то не только отвратитсяболезнь еще не существующая, но и силы телесные утверждены будутсовершенно и самым надежным образом, на все будущее время. Итак,теперь для нас главным, единственным делом должно быть достижениеэтой цели coute que coute, и если уже надобно было случиться тому,что случилось, то надлежит благодарить Бога, что оно случилось всамом начале путешествия, в благоприятное для лечения время и не вРоссии. Несколько дней, проведенных Великим Князем в Ганновере всовершенном спокойствии, весьма укрепили его и потом самоепутешествие было ему весьма полезно. Но о путешествии теперь думатьнечего; оно впереди. Главное — утверждение здоровья на будущеевремя. Средство на то перед нами, а еще ничего упущено не было. Смеломогу утверждать, что ваше величество можете в настоящую минуту бытьсовершенно спокойны, и если надобно вам принести некоторую жертвубудущему, то последствия этого усилия навсегда останутсяблагодетельны".

Подтакой жертвой Василий Андреевич разумел отказ Императрицы от свиданияс сыном, впредь до окончания предпринятого в Эмсе лечения водами. Онже просил ее величество исходатайствовать соизволение Государя наизменение маршрута Цесаревича, согласно указаниям врачей,настоятельно требовавших, чтобы Александр Николаевич, вместопредположенного пребывания зимою в Англии, провел зиму на юге, втеплом климате. Недуг Наследника отразился на его внешности. Красивыйдвадцатилетний юноша похудел и побледнел, взор его потускнел, он былгрустен и задумчив, в чертах лица выражалось страдание. Такимизображает Цесаревича впервые увидевший его в Эмсе французскийписатель Кюстин. И несмотря на все это, красота Цесаревича поразилазоркого наблюдателя. "Выражение его взгляда, — говорит он,— доброта. Это в полном смысле слова — Государь (unprince). Вид его скромен без робости. Он прежде всего производитвпечатление человека

превосходновоспитанного. Все движения его полны грации. Он прекраснейший образецГосударя из всех когда-либо мною виденных". Так, впрочем, судилиоб Александре Николаевиче все видевшие и знавшие его. С понятнымсамодовольством сообщал Жуковский Императрице, что впечатление,произведенное Наследником, именно то, которого можно было желать:"Везде поняли его чистоту духовную, его прямой высокий характер;везде его милая наружность, так согласная с его нравственностью,пробудила живое симпатичное чувство, и все, что я слышал о нем вразных местах от многих, было мне по сердцу, ибо я слышал не фразыприветствия, а именно то, что соответствовало внутреннему убеждению"."Несказанно счастливою минутой жизни моей будет та, —заключает наставник письмо свое, — в которую увижу еговозвратившимся к вам, с душою, полной живых впечатлений и здравыхясных понятий, столь нужных ему при его назначении. Дай Бог, чтобисполнилось и другое сердечное мое желание — которое в то жевремя есть и усердная молитва за него к Богу — то есть чтобы всвоем путешествии нашел он для себя то чистое счастье, которым Богблагословил отца его".

Нелегко было Цесаревичу примириться с необходимостью отложить напродолжительное время свидание с нежно любимой матерью и серьезнозаняться лечением. Жуковский свидетельствует, что решение это стоилоему тяжелой внутренней борьбы. "Вот одна из тех минут, —говорит Василий Андреевич в письме к Императрице, — в которыезнакомишься короче с душой человеческой: минута испытания, минутапожертвования тем, чего хочет сердце, тому, что велит строгий долг.Уверяю вас, что я в настоящих обстоятельствах более прежнего полюбилВеликого Князя и почувствовал к нему сердечное уважение. Высокаяпокорность своему назначению выражается в нем с пленительноймладенческой чистотой и в то же время с какой-то непринужденнойтвердостью, которая меня радует, трогает и удивляет. Я вижу в нем вэту тяжелую минуту и ясность ума, и верность чувства, и смирение верыи особенно для меня драгоценно то, что принужденный принести жертву,болезненную для сердца и трудную для воли, он сохраняет в то же времявсю свою кротость. Насилие над собой не действует на его нервы; онмил и добр, как в минуту полного счастья".

Месяц,проведенный в Эмсе, принес ожидаемые плоды. Цесаревич, строгопрошедший курс лечения водами, совершенно оправился, ободрился.Зимнее пребывание в Италии должно было довершить его выздоровление,но прежде чем предпринять это дальнее путешествие, он пожелалповидаться с родителями. Ко дню его именин — 30-го августа —Государь и Императрица съехались с ним в Веймаре, и оттуда всепоехали в Берлин. 14-го сентября, простясь с отцом и матерью,Александр Николаевич отправился в Мюнхен, посетив по пути Лейпцигскоеполе сражения. Проведя в столице Баварии три дня в обществе будущегосвоего шурина, герцога Лейхтенбергского, брак которого с ВеликойКняжной Марией Николаевной был уже решен, Наследник перевалил черезАльпы и, после непродолжительной остановки в Инсбруке, 29-го сентябряприбыл в Верону.

Вавстрийских владениях его встретили с необычайными почестями. Всопровождении назначенных состоять при его особе двух австрийскихофицеров Цесаревич внимательно осмотрел укрепления Вероны, а такжеполя сражений австрийцев с французами в 1796 году. Целые три неделипровел он на берегах Комского озера для лечения виноградом. Силы еговсе более и более укреплялись; он уже мог совершать продолжительныепрогулки верхом по восхитительным окрестностям, побывал наЛаго-Маджиоре и на Борромейских островах. В Милане вице-корольэрцгерцог Райнер и старый фельдмаршал Радецкий в продолжение семидней устраивали в честь его блестящие военные торжества: ученья,смотры, парады. Остальное время посвящалось осмотру памятниковискусства и разным увеселениям. Из Милана Цесаревич поехал черезКремону, Мантую, Верону, Виченцу и Падую, останавливаясь в каждом изэтих городов для ознакомления с их достопримечательностями; время со2-го по 23-e ноября провел в Венеции и, посетив во Флоренции великогогерцога Тосканского, 5-го декабря достиг Рима.

Пребываниев вечном городе продолжалось месяц. Папа Григорий XV? с величайшейпредупредительностью принял в Ватикане старшего сына русского Царя. ВРиме отпраздновал он тезоименитство августейшего родителябогослужением в русской посольской церкви и обедом, к которому былаприглашена вся русская колония. "Со времени прибытия в Рим, —писал оттуда бывший гувернер его, Жилль, — Государь Наследникпосвящает по нескольку часов в день посещению всего достойногообозрения в этом городе, столь замечательном историческимивоспоминаниями своего могущества и славы, столь богатом памятникамивсех веков, столь знаменитом художественными коллекциями. Ватиканскиегалереи и библиотека, Капитолийский музей, частные собрания картин,несравненные образцы древнего и нового зодчества, наконец, мастерскиепребывающих в Риме художников всех стран — попеременнопривлекают внимание Великого Князя. Его высочество с особеннойзаботливостью относится к русским художникам, из которых многиеприобрели заслуженную славу в этой столице. С наступлениемрождественских праздников начались здесь спектакли и балы. Еговысочество принимает участие в увеселениях высшего общества. Воздухсветел и чист, и Государь Наследник находится в вожделенном здравии".И все же Цесаревича тянуло назад, в Россию. "Я такой человек,что могу весь в воспоминании жить, — читаем в письме его изРима к любимому адъютанту Назимову, — и это служит мнеутешением в моем отдалении, и хотя Италия очень хороша, но домавсе-таки лучше. Завтра отправляемся в Неаполь, а оттуда далее поназначенному маршруту, так, чтобы к 20-му июня быть дома. О,счастливый день! Когда бы он скорее пришел!"

ЖизньНаследника в Риме была омрачена печальным происшествием.Сопровождавший его попечитель, князь Ливен, скончался за несколькодней до Нового года. Отдав последний долг усопшему, Наследникотказался от всех приготовленных в честь его празднеств и 6-го январявыехал в Неаполь.

НеаполитанскийДвор чествовал высокого гостя самым разнообразным распределениемвремени между военными и светскими праздниками, парадами,спектаклями, балами и прогулками по окрестностям столицы. Цесаревичне только посетил подземный Геркуланум и отрытую Помпею, но ивосходил на Везувий, катался по заливу, осматривал загородные дворцыКапо-ди-Монте и Казерту и в первый день карнавала присутствовал напроцессии масок на Via di Toledo. На возвратном пути он остановилсяна несколько дней в Риме, где для него, по приказанию папы, былиллюминован купол храма св. Петра. Из Рима Александр Николаевичнаправился в северную Италию, имел свидание по пути, в Массе, свыехавшим к нему навстречу герцогом Моденским, в Карраре обозревалкаменоломни, из которых добывался мрамор для колонн и украшенийГеоргиевской залы возрожденного из пепла Зимнего дворца, провел деньв Генуе, в Нови — объехал поле сражения, выигранного Суворовымв 1799 году, и провел три дня в Турине при дворе сардинского короля.

Дальнейшийпуть его лежал на Вену, через Милан, Тревизу, Клагенфурт и Нейштадт.В этом последнем городе съехался он с генерал-адъютантом графомОрловым, назначенным заменить при нем, во время заграничногопутешествия, умершего попечителя, князя Ливена. В австрийской столицеожидали его торжественная встреча и радушный прием. В самый деньприезда, 19-го февраля, Цесаревич обедал у императора Фердинанда взамке, присутствовал на парадном спектакле в придворном театре и навечере у князя и княгини Меттерних; на другой день происходил обед упосла Татищева и концерт в замке; на третий — большой парад, поокончании которого император австрийский назначил Наследника шефом4-го гусарского полка. Десятидневное пребывание в Вене, посвященноеприлежному осмотру достопримечательностей этой художественнойстолицы, заключилось обозрением полей битв при Асперне и Ваграме.Население приветствовало громкими кликами каждое появление на улицесына и Наследника могущественного союзника своего государя; высшееобщество и двор соперничали в устройстве в честь его блестящихпразднеств. Всех более ухаживали за ним имперский канцлер и жена его.Почти каждый день Цесаревич посещал дом Меттерниха, где судовольствием проводил время, в особенности по вечерам, в небольшомизбранном кружке молодых женщин и кавалеров, приглашенных нарочно длянего, с которыми он забавлялся салонными играми (petits-jeux). Навсех в Вене произвел он самое приятное впечатление. Его находиликрасивым, симпатичным и веселым, удивлялись его такту и скромности.

Послеавстрийского двора Цесаревич посетил дворы виртембергский ибаденский, проведя по два дня в Штутгарте и Карлсруэ. В Гейдельбергеостановился он на несколько часов для осмотра знаменитого замка.Путешествие шло благополучно. Несмотря на суровое время года, наненастную погоду, на быструю езду, на краткие остановки, здоровьеАлександра Николаевича было постоянно хорошо. В письме к ИмператрицеЖуковский сетовал лишь на то, что дорогой путешественникам не на чтоглядеть, ибо ни на что и глядеть не хочется от холода, снега и дождя."Сверх того, — жаловался он, — в городах немногиечасы, посвященные пребыванию в них, задушены представлениями, балами,одним словом, всем тем, что можно было бы видеть и не покидаяПетербурга; самые же осмотры так быстры, что нет от них ниудовольствия, ни пользы, нет времени одуматься и побыть с собой напросторе. Мы бросили весну за Альпами и скачем от нее без памяти насевер. Ей не догнать нас до самой Гааги, а там совершенно утопим ее внидерландских туманах. Дай только Бог, чтоб она не вздумала отмститьнам лихорадкою. Зато, с другой стороны, любо поглядеть на нашегоВеликого Князя. Его прекрасная благородная природа привлекает к немувсе сердца и, конечно, повсюду после него останется самое светлоевоспоминание. Сколько могу судить по тому, что удается слышать, товсюду произвел он одинаковое впечатление; его полюбили и отдалисправедливость тем качествам, которые он подлинно имеет: его чистомусердцу, его здравому уму и тому достоинству, которое он непринужденнои самым привлекательным образом сохраняет. Он нравится тем, чтосближает его с другими — своей любезной приветливостью —и тем, что всякого заставляет без усилия наблюдать необходимое с нимрасстояние, признавая в нем добровольно что-то созданное для высшегопорядка".

Втом же письме Василий Андреевич касался щекотливого вопроса, бывшегоне последней целью заграничного путешествия Цесаревича: выбораневесты. "Наша жизнь так тревожна, — писал он, — чтомне весьма редко удается быть с ним вместе с глазу на глаз, надосуге; но в свободные минуты доверенности, в минуты братской встречисердца с сердцем я люблю его невыразимо и чувствую, что принадлежуему вполне. Но что делается теперь в его сердце — я не знаю.Разумеется, не позволю себе никакого вопроса: это для меня святыня, ккоторой прикасаться не смею. Да благословит Бог минуту, в которуювыбор сердца решит судьбу его жизни. Полагаю, что в своем письме квашему величеству он скажет, что произвело его пребывание в Карлсруэ.Не могу, однако, не заметить, что в те два дня, которые мы здесьпровели в тревоге развлечений всякого рода, нельзя было иметь досугадля какого-нибудь решительного чувства; напротив, впечатление должнобыло скорее произойти неблагоприятное, ибо оно не могло бытьнепринужденным".

СловаЖуковского сказались пророческими. Приведенное выше письмо его писаноиз Карлсруэ 12-го марта. На другой день Цесаревич прибыл в Дармштадт.Свидание с великим герцогом Людвигом II не было условленно заранее, иАлександр Николаевич расположен был даже избежать его, опасаясьскучного этикетного вечера. Остановиться в Дармштадте не без трудауговорил его Кавелин. Тотчас по приезде посетил Наследника великийгерцог и пригласил ехать в театр, а оттуда на вечер, в замок.Цесаревич, нарядясь в казачий мундир, отправился туда с графомОрловым и несколькими адъютантами. Жуковский остался дома, Кавелинуехал вперед в Майнц. "Словом, — повествует ВасилийАндреевич, — этот импровизованный праздник дармштадский казалсявсем одним лишним эпизодом, который был должен только надоесть инаскучить". Совершенно иное значение придала ему встречаАлександра Николаевича с младшей дочерью великого герцога,пятнадцатилетней принцессой Марией. Поздно вернулся он домой,очарованный, плененный. Имя принцессы не сходило у него с уст.Впечатление свое он тотчас же изложил в письмах к родителям. Тяжелобыло ему уезжать из Дармштадта. Добрый Жуковский вызвался былопритвориться больным, для того чтобы доставить Цесаревичу повод излюбви к занемогшему наставнику остаться в этом городе еще несколькодней. Наследник не согласился. "То, на что решился он, —отписал Василий Андреевич Императрице, — конечно лучше, ибо они в деле сердца предпочел дождаться того, что будет решено Государеми следовать своему чувству тогда только, когда оно будет согласно содобрением вашим. Повторяя опять сказанное вчера: благослови Богвыбор сердца, который решит судьбу его жизни, прибавлю: благословиего тем благословением, которое некогда дал отцу его при том выборе,в котором нашел он и свое счастье, и счастье России".

14-гомарта, осмотрев во всех подробностях крепость в Майнце и снованавестив в Бибрихе герцога Нассауского, Александр Николаевичспустился на пароходе по Рейну до Кобленца, обозрел все тамошниеукрепления, в числе их и форты "Александр" и "Константин",продолжал путь по Рейну до Кельна, где в честь его состоялся парадпрусских войск, и оттуда поехал в Дюссельдорф — местопребываниепринца Фридриха Прусского, племянника короля. С живейшим интересомпосетил он академию, картинную галерею, мастерские живописцев этогохудожественного центра Северной Германий, снова сел на пароход и поРейну, через Нимвеген, 20-го марта достиг Роттердама.

Апрельпо новому стилю Цесаревич провел в Голландии. В Гааге, в домовойцеркви тетки, принцессы Оранской, Анны Павловны, на Страстной неделеон отговел, причастился св. Тайн и встретил Светлое ХристовоВоскресение. На Святой неделе состоялся в честь его в голландскойстолице ряд блестящих праздников; затем начался объезд его поНидерландам. В Амстердаме и Саардаме особенное внимание его привлеклиместа, прославленные пребыванием Петра Великого. День своего рожденияон провел в Гааге, "и прежде чем оставить Голландию, пожелалпосетить лагерь нидерландской армии, собранной на границах Бельгии вожидании военных действий. 20-го апреля оставил он эту гостеприимнуюстрану и на голландском пароходе "Цербер", переплывЛа-Манш, высадился в Гревезенде, в устьях Темзы.

Когдараспространился в Европе слух о скором приезде в Англию Наследникарусского престола, то произвел большое брожение среди нашедшихубежище в Лондоне многочисленных политических выходцев разных стран,и до русского посла в этой столице стали доходить сведения озамышляемом эмигрантами-поляками покушении на жизнь Цесаревича. ГрафПоццо-ди-Борго не счел себя вправе скрыть эти опасения от ИмператораНиколая. Донесение его Государь получил в присутствии графа Орловаперед самым отъездом последнего для сопровождения Наследника впутешествии за границей. "Я дважды прочитал эту депешу, —рассказывал впоследствии Император, — мое первое движение былоотменить поездку в Англию, хотя я и считал ее крайне полезной. Нопоразмыслив, я вознес мысль мою к Богу, и тайный голос мне сказал:"Александру не грозит опасность; я возвращу тебе его здравым иневредимым". Тогда я перестал колебаться и показал депешуОрлову. Тот был крайне встревожен ею, но я успокоил его моей верой всудьбу, сказав ему: "Полагаюсь на тебя и на Провидение.Наследник поедет в Англию и проведет в ней то время, чтопредначертано моей инструкцией".

Молодаякоролева Виктория оказала Цесаревичу самый ласковый ипредупредительный прием. Он неоднократно обедал у нее в Букингемскомдворце, танцевал с нею на придворных балах, сопровождал в оперу и тридня провел в загородном замке Виндзоре. Члены королевского дома,министры и государственные люди, английские родовитые вельможинаперерыв устраивали в честь его великолепные празднества: обеды,балы, концерты. На банкете, данном ему в London Tavern русскойторговой компанией, он на тост, предложенный за его здоровье, отвечалречью на английском языке, заключив ее следующими словами: "Судовольствием пользуюсь настоящим случаем, чтобы гласно заявить, кактронут я приемом, оказанным мне в этой благородной стране не толькокоролевой и министрами ее величества, но также — смею сказатьбез аффектации, но с гордостью — каждым англичанином вотдельности. Никогда, никогда, это не изгладится из моей памяти.Прошу дозволения предложить тост за преуспеяние русской торговойкомпании и за здоровье всех ее членов и, сверх того, за продолжениедружбы между Великобританией и Россией". Цесаревичу отвечалглава кабинета лорд Мельбурн.

Пирыи торжества придворные и военные — Наследник произвел смотранглийской армии в Сент-Джемском парке — не исключалиежедневного прилежного обозрения достопримечательностей Лондона и егоокрестностей. Осмотрены Цесаревичем: собор св. Павла, Вестминстерскоеаббатство, Лондонская башня, доки, английский банк, тюрьмы Ньюгейт иБрайдвелл, туннель под Темзой; по целому дню отведено дляознакомления с Британским музеем и с арсеналом в Вульвиче; третийдень посвящен осмотру исторического замка в Ричмонде; четвертый —посещению Оксфорда и его знаменитого университета, поднесшеговысокому гостю диплом на степень доктора прав. Александр Николаевичпобывал на заседаниях обеих палат парламента и высшего королевскогосуда; присутствовал и при национальном торжестве: скачках в Эпсоме иАскоте, всюду привлекая к себе всеобщее внимание, приветствуемыйгромкими кликами толпы.

Простившисьс королевой, Цесаревич 29-го мая оставил Англию и, проведя по одномудню в Гааге и в Дюссельдорфе, прибыл в Эмс. Но и там оставался он неболее суток. Его влекло далее — в Дармштадт, где при посредстверодственников обоих дворов, принца Вильгельма прусского, братакороля, и вдовствующей герцогини Нассауской, уже шли переговоры сродителем принцессы Марии, мысль о которой не покидала АлександраНиколаевича со дня первой с нею встречи. Новое пламенное чувство дотого охватило его, что в разговорах с графом Орловым, заменившим принем умершего попечителя, князя Ливена и скоро снискавшего полное егодоверие, он открывал ему свою душу, признавался, что вовсе не желалбы царствовать, что единственное его желание найти достойную подругу,которая украсила бы его семейный очаг и доставила бы ему то, чтосчитает он высшим на земле счастьем: счастье супруга и отца.

Снетерпением ожидал он разрешения родителей, чтобы отдатьсянеудержимому влечению, и лишь только получил его, понесся вДармштадт, где провел неделю в тесном кругу великогерцогской семьи.Александр и Мария ближе узнали друг друга и в сердцах обоих развилосьи укрепилось чувство, зародившееся в них при первом свидании. Но обраке и даже о помолвке пока не могло еще быть речи. Принцесса быласлишком молода; ей не исполнилось и пятнадцати лет. С душой, полнойсамых светлых и радужных впечатлений и надежд, оставил Цесаревич дворбудущего своего тестя, остановился на один день в Киссингене длясвидания с теткой, Великой Княгиней Марией Павловной, и зятем ее,своим любимым дядей Вильгельмом прусским, засвидетельствовал вБерлине почтение маститому деду, королю Фридриху-Вильгельму III, и,сев в Штеттине на русский военный пароход, 23-го июня высадился наберег в Петергофе, за неделю до дня, назначенного для бракосочетанияВеликой Княжны Марии Николаевны с герцогом МаксимилианомЛейхтенбергским.

Наэтом семейном торжестве Александр Николаевич исполнял обязанностишафера и держал брачный венец над головой любимой сестры.Сопровождалось оно рядом блестящих празднеств в Петергофе, закоторыми следовали обычные маневры в Красносельском лагере. Цесаревичпринимал в них участие, сначала в должности командующегоПреображенским полком, потом 1-й бригадой 1-й гвардейской пехотнойдивизии. По окончании маневров Государь назначил его командиромсводной гвардейской и гренадерской пехотной бригады, составленной изотрядов разных полков и предназначенной представлять гвардию игренадерский корпус на торжестве открытия памятника, воздвигнутого наБородинском поле.

Событиеэто Император Николай пожелал окружить особым блеском. С этой цельювокруг Бородина собраны были, кроме сводной бригады Наследника, 2-й и6-й пехотные корпуса, а также отряд резервных и запасных войск, подначальством Великого Князя Михаила Павловича, всего до 120000человек. Государь со старшим сыном прибыл в Бородинский лагерь в ночьс 16-го на 17-е августа. Там собрались вокруг него представители двухсоюзных монархов, эрцгерцог Альбрехт австрийский и принц Альбрехтпрусский, а также все находившиеся в живых ветераны славного боя, и вих числе: фельдмаршал князь Паскевич, принц Евгений Виртембергский,генералы Ермолов и граф Воронцов. Десять дней прошло в осмотрелагерей и в разнообразных маневрах. 26-го августа, в годовщинуБородинской битвы, состоялось открытие и освящение памятника ибольшой парад. Во все это время Император и его свита были гостямиЦесаревича, принимавшего и угощавшего их в своем местном дворце.Государь наименовал его по этому случаю шефом Бородинского егерскогополка.

Воглаве сводной гвардейской гренадерской бригады Цесаревич участвовал вцерковном параде, происходившем 6-го сентября, в день закладки храмаХриста Спасителя в Москве, а оттуда, через Смоленск, отправился дляобозрения западных губерний, не вошедших в маршрут его первой поездкипо России. Посетив Могилев, Вильну и Витебск, он 26-го октябрявозвратился в Царское Село.

Месяцспустя Император Николай признал за благо приобщить его к трудамвысшего учреждения Империи. "Я хочу, — сказал онпредседателю Государственного Совета князю Васильчикову, —чтобы Цесаревич присутствовал при заседаниях общего собрания Совета,выслушивая доклады и знакомясь с решениями. Сын мой совершеннолетен с17-го апреля 1839 года и уже с этого дня имел бы право заседать вГосударственном Совете и участвовать в его совещаниях. Но здоровьеего долго вызывало опасения и я вынужден был отправить его в Италию ив другие страны Европы для выздоровления. Теперь он, слава Богу,совершенно здоров, и пора наверстать потерянное время. ВГосударственном Совете изучит он свое царственное ремесло".Васильчиков представил к подписи Государя указ о назначенииНаследника членом Совета, но Император нашел эту мерупреждевременной; впредь до ознакомления с делами Цесаревич имелзаседать в Совете без права голоса. 23-го ноября он был введен в залузаседаний общего собрания Великим Князем Михаилом Павловичем, и познаку Государя — пожелавшего быть зрителем этой сцены —занял место, обыкновенно занимаемое его величеством, по правую рукупредседателя. В краткой речи князь Васильчиков выразил мнение, чтоприсутствие Наследника при занятиях Совета послужит ему драгоценнымпоощрением в его трудах. Год спустя — 10-го декабря 1840 года —Наследнику Высочайше повелено на тех же основаниях присутствовать вКомитете Министров.

Снетерпением ждал Цесаревич наступления весны. Брак его с принцессойМариею Гессен-Дармштадтской был уже решен и в ночь с 4-го на 5-емарта он отправился в Дармштадт, в сопровождении секретаряИмператрицы, Шамбо, на которого возложено было заключение всех актови совершение формальностей, предшествовавших помолвке. По дорогеАлександр Николаевич на пять дней остановился в Варшаве, двое сутокпровел в Дрездене у короля саксонского, и, навестив в Берлине тяжкобольного деда своего, короля прусского, а в Веймаре — тетку,Великую Княгиню Марию Павловну, принимавшую деятельное участие впереговорах о его браке, прибыл в Дармштадт. 4-го апреля состояласьпомолвка его с принцессой Марией. Известие об этом событии привез вПетербург адъютант его высочества, князь Барятинский.

ИзДармштадта Наследник поехал в Берлин для присутствования при открытиипамятника Фридриху Великому. Предсмертная болезнь КороляФридриха-Вильгельма III задержала его высочество в этом городе досамой кончины этого государя, последовавшей 26-го мая; оттудаЦесаревич, сопутствуя августейшим родителям, направился в Веймар.Семейное горе русской царственной семьи сменялось великой семейнойрадостью: первым свиданием Императора и Императрицы с невестойстаршего сына. Оно состоялось во Франкфурте-на-Майне 4-го июня. Вэтот день Цесаревич, прискакавший из Веймара в Дармштадт, привезоттуда принцессу Марию во Франкфурт, в сопровождении отца, великогогерцога, брата, принца Александра, и дядей, принцев Карла и Эмиля. Втот же день прибыл туда и Государь с Государыней. Николай Павловичтотчас же навестил будущую невестку в Дармштадтском доме, а несколькоминут спустя она приехала в "Hôtel de Russie", гдеостановились Император и Императрица. Государь встретил принцессу привыходе ее из кареты, взвел по лестнице и сам представил Императрице,которая обняла ее, как дочь, давно любимую. "Сия минута, —повествует Жуковский, — столь решительная для царскогосемейства, была вполне счастлива: ни малейшая принужденность невозмутила ее чистой радости. Вдруг, без всякого усилия, сердцапороднились, и этот союз, одним мгновением совершенный, останетсятвердым на все остальные годы жизни".

ПроводивИмператрицу до Эмса, Наследник и его невеста вместе возвратились вДармштадт, откуда его высочество спешил вернуться в Россию. Государьждал его для отправления в инспекционную поездку по войскам,расположенным в Западном крае. Выехав из Царского Села в ночь на 29-еиюля, августейшие путешественники сначала осмотрели отдельныйгренадерский корпус в лагере при Княжьем Дворе, причем АлександрНиколаевич назначен шефом Екатеринославского гренадерского полка;затем через Полоцк, Витебск и Могилев проследовали в Гомель, впоместье фельдмаршала князя Варшавского. Там происходили большиеманевры, по окончании которых Государь и Цесаревич проехали в Киев ичерез Брест-Литовск в Варшаву, а оттуда Александр Николаевич поспешилв местечко Фишбах в Силезии, где, в кругу прусской семьи своей,отдыхала после лечения в Эмсе Императрица и куда уже прибыла междутем принцесса Мария Гессен-Дармштадтская.

Всевместе отправились в Россию и 23-го августа встречены былиИмператором Николаем в Ловиче. На другой день происходилторжественный въезд невесты Цесаревича в Варшаву, 3-го сентября —в Гатчину, 8-го — в С.-Петербург. Принцесса Мария ехала впарадной золотой карете с Императрицей Александрой Феодоровной;Государь следовал верхом возле кареты, а Наследник командовалконвоем. Восторженными кликами, громким неумолкаемым "ура!"встретили жители столицы будущую Цесаревну, при пушечной пальбе иколокольном звоне всех церквей. Вечером город был иллюминован.

Напроисходивших с 18-го по 21-e сентября маневрах гвардейского корпусаГосударь вверил Цесаревичу командование особым отрядом, а в деньсвоих именин, 6-го декабря, за отличие по службе произвел его вгенерал-лейтенанты, с оставлением в свите его величества. В этом чинеНаследник на внезапном Высочайшем смотру гвардейских войск 14-годекабря командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией.

Последниймесяц 1840 года был ознаменован двойным торжеством: 5-го декабрясостоялось миропомазание принцессы Марии Гессенской, по принятии влоно православной церкви нареченной Великой Княжной МариейАлександровной, а на другой день, в именины Государя, —обручение ее с Наследником. Оба происшествия возвестил Россиивысочайший манифест. Тогда же образован для их высочеств придворныйштат: гофмейстериной будущей Цесаревны назначена статс-дама княгиняЕ. В. Салтыкова; фрейлинами к ее высочеству — княжнаДолгорукова и девица Дашкова; гофмаршалом, заведующим двором, —В. Д. Олсуфьев и управляющим конюшенным отделом — в должностишталмейстера — И. М. Толстой.

ВЗимнем дворце, возродившемся из пепла в еще большем против прежнеговеликолепии, для юной царственной четы приготовлены были покои,некогда занятые Императрицей Марией Феодоровной. Бракосочетание имелопроизойти в канун дня рождения Наследника, 16-го апреля 1841 года. Вэтот день Император Николай по обыкновению излил щедрые милости нагосударственных и придворных сановников. Цесаревич зачислен во все теполки, в коих Государь был шефом, а именно: лейб-гвардии Конный, вКирасирский его величества и в лейб-гвардии Семеновский,Измайловский, Егерский и Гренадерский, и, кроме того, назначен шефомАлександровского Брестского кадетского корпуса. Три высочайшихманифеста объявили: первый — о вступлении в брак Наследника;второй — об облегчении по этому случаю участи преступников и осложении в значительном размере казенных недоимок; третий — оновых льготных условиях заклада дворянских имений в государственныхкредитных установлениях, "в надежде — как сказано вманифесте — что льготы эти обратятся не к прихотям роскоши и нек усилению долгов расточительности, а к лучшему устройству дворянскихимений, к дальнейшему еще усовершенствованию земледелия и красширению сельской и всякой другой промышленности".

Бракосочетаниесовершилось в Большой церкви Зимнего дворца, в присутствии ихвеличеств, всех наличных членов Императорского Дома и прибывшихнарочно для участия в этом семейном торжестве принца Вильгельмапрусского, наследных великих герцогов Гессен-Дармштадтского иСаксен-Веймарского и принцев: Александра и Эмиля Гессенских. Послевенчания Государь с новобрачными появился на балконе Зимнего дворца,обращенном к Адмиралтейству. И он, и Цесаревич были оба в казацкихмундирах. Восторгам и шумным восклицаниям несметной толпы, залившейДворцовую площадь, не было конца. Те же радостные кликиприветствовали их величества и новобрачную чету на другой день, припрогулке их в экипажах по ярко иллюминованным главным улицам столицы.

Торжествобракосочетания сопровождалось длинным рядом пиров и празднеств. 19-гоапреля был парадный спектакль в Большом театре, за которым непрерывноследовали балы в Зимнем дворце, в Михайловском дворце у ВеликогоКнязя Михаила Павловича и в дворянском собрании, и только послемайского парада, происходившего 29-го апреля, на котором Цесаревичкомандовал 2-ю гвардейской пехотной дивизией, молодые могли наконецуединиться в Царское Село, где отведен им был Александровский дворец.Но и там оставались они недолго. Первопрестольная столица жаждалавидеть царского первенца и юную его супругу, о бракосочетании которыхизвестил ее высочайший рескрипт на имя генерал-губернатора,отправленный с бывшим воспитателем Наследника, генерал-адъютантомКавелиным. Торжественный въезд в Москву состоялся 14-го мая. Государьсам ввел сияющую красотой и счастьем Цесаревну в святилище землирусской — Успенский собор, где встретил их теплымприветственным словом митрополит Филарет. Десятидневное пребывание вМоскве не ограничилось приемами и увеселениями. Оно заключилосьпосещением Троицко-Сергиевой лавры и днем, проведенным юной четой вуединении дворца Наследника, в селе Бородине. 29-го мая их высочествавозвратились на летнее жительство в Царское Село.

VI.Государственная ивоенная деятельность Цесаревича(1841—1855).

Совступлением в супружество для Александра Николаевича начались годыбезмятежного семейного счастья. Обычный домашний кружок ВеликогоКнязя образовали, кроме членов Императорской семьи, лица,составлявшие его свиту. Двором Наследника, до самого вступления егона престол, управлял гофмаршал Олсуфьев; гофмейстериной Цесаревныбыла статс-дама княгиня Салтыкова. Канцелярией Цесаревича заведовал,до производства в генерал-лейтенанты, С. А. Юрьевич, сдавший этудолжность в 1848 году наиболее приближенному из адъютантов еговысочества, графу А. В. Адлербергу. Другое пользовавшеесярасположением Наследника лицо, И. М. Толстой продолжал управлятьшталмейстерской частью. К прежним адъютантам, князю А. И.Барятинскому, Граве, Назимову, Виельгорскому, Паткулю, Мердеру,частью присоединились, частью заменили их по мере назначения навысшие должности или выхода в отставку Головин, Дюгамель, граф И. К.Ламберт, князь В. И. Барятинский, Слепцов, Пейкер, князь Б. Д.Голицын. Секретарем Цесаревны состоял Лабенский; старик Жилль носилзвание библиотекаря; наконец, Жуковский, хотя и переселившийся заграницу и там женившийся, до самой смерти числился "состоящимпри особе" Наследника. На собраниях запросто у молодой четы,происходивших почти ежедневно, зимой — в Зимнем дворце, летом —в Царскосельском Александровском дворце или на Петергофской ферме,царили веселость и непринужденность; занимались чтением, музыкой,игрой в вист; августейшие хозяин и хозяйка очаровывали гостей своейприветливостью и полной участия к ним благосклонностью. Всепринадлежавшие к их Двору как бы входили в состав их собственнойсемьи.

Господьблагословил союз Александра Николаевича и Марии Александровны. Толькостаршая их дочь, Александра, скончалась в младенческом возрасте, кбезутешной горести родителей, но четыре сына и вторая дочь,родившиеся до воцарения, росли, развивались и расцветали подпопечительным взором нежно любивших их матери и отца. Появление насвет каждого из детей служило поводом к щедрым подаяниям неимущим.Император Николай сам был крестным отцом всех своих внуков, детейстаршего сына; кроме него, были восприемниками: НиколаяАлександровича — великий герцог Гессенский, королеваНидерландская Анна Павловна и Великая Княжна Ольга Николаевна;Александра Александровича — великий герцог Гессенский, ВеликаяКнягиня Елена Павловна, Великая Княжна Ольга Николаевна, ВеликаяКнягиня Мария Павловна и наследная великая герцогиня Гессенская;Владимира Александровича — Великий Князь Михаил Павлович,великий герцог Гессенский, наследный великий герцог Гессенский,Великие Княгини Мария Николаевна и Мария Павловна и принцессаЕлисавета Гессенская; Алексея Александровича — Великий КнязьКонстантин Николаевич, принц Карл Гессенский, Великие Княгини МарияНиколаевна, Ольга Николаевна и Мария Павловна; Марии Александровны —принц Александр Гессенский и Великие Княгини Мария Николаевна и МарияПавловна. Новорожденные Великие Князья тотчас же зачислялись в рядыармии, шефами полков.

Воспитаниедетей было предметом особливой заботливости Цесаревича и Цесаревны.Первоначальный уход за ними под руководством сперва надзирательницыС. Я. Поггенполь, а потом наставницы В. Н. Скрыпицыной поручен былангличанкам г-жам Юз, Ишервуд и Стуттон, а с 1848 года к молодымВеликим Князьям назначен воспитателем генерал-майор Б. В. Зиновьев,которому впоследствии приданы два помощника, полковники Гогель иКазнаков. С военной службой осваивались они с детства в рядахсверстников, воспитанников 1-го кадетского корпуса, на тех жеоснованиях, которые приняты были для военного образования их отца.

Обычноелетнее пребывание Наследника и его супруги в Царском Селе и Петергофевремя от времени прерывалось путешествиями за границу. Поздней,осенью 1843 года, их высочества совершили поездку в чужие края,продолжавшуюся семь недель — с 9-го ноября по 30-го декабря —и посетили при этом родственные дворы: прусский, веймарский идармштадтский. В следующем году целью заграничного путешествия,состоявшегося весной — со 2-го марта по 17-e апреля, —было шестинедельное пребывание в Дармштадте, в семье Цесаревны. В1846 году Наследник съездил на несколько дней в Вену по приглашениюИмператора австрийского, а в 1847 году сопровождал Цесаревну вДармштадт и оттуда на воды в Киссинген, после чего посетил вместе сней Великую Княгиню Ольгу Николаевну в Штутгарте. Оставив еевысочество в Югенгейме, он в сентябре вернулся в Россию для участия вВысочайших смотрах, произведенных войскам, расположенным вюго-западном крае. Но уже в конце того же месяца Наследник отправилсяс Государем в Варшаву для встречи Цесаревны, возвращавшейся из-заграницы, в сопровождении принцессы Александры Саксен-Альтенбургской,нареченной невесты Великого Князя Константина Николаевича.

Скаждым годом досуги Цесаревича сокращались и время его все более иболее поглощалось обширной и разнообразной государственнойдеятельностью. Еще до женитьбы (16-го января 1841 г.) вступил он, сВысочайшего разрешения, в действительное отправление обязанностейсвоих по званию канцлера Александровского университета в Финляндии; всамый день бракосочетания (16-го апреля 1841 г.) Государь назначилего членом Государственного Совета, а в продолжение следующих двухлет членом и прочих высших правительственных учреждений Империи, аименно: Финансового Комитета (6-го декабря 1841 г.), КомитетаМинистров (20-го января 1842 г.) и Кавказского Комитета (30-гоавгуста 1842 г.). Сверх того, Цесаревич участвовал в трудахКомитетов, учрежденных по двум капитальным государственнымсооружениям николаевского царствования: постоянного моста через Невуи С.-Петербурго-Московской железной дороги, состоя в первом из нихчленом, а во втором — председателем. Ему же поручил ИмператорНиколай председательство в секретных комитетах, собиравшихся дваждыдля решения частных вопросов, касавшихся улучшения участи крепостныхкрестьян: первого — в 1846 году, и второго — в 1848-м.Заключение последнего Комитета об изыскании способов наблюдения запомещиками, чтобы они не превышали власти, предоставленной имзаконом, и об ограждении в предположенном новом гражданском уложениидвижимого имущества крестьян от несправедливых притязаний помещиков,удостоилось Высочайшего утверждения. Что же касается до упразднениякрепостного права, то Комитет полагал ослаблять его силу рядомпостепенных мер, каковы, например, определение повинностей крестьянпосредством инвентарей и предоставление им права жалобы на помещиков.

Отправляясьв 1842 году в инспекционную поездку по Южной и Западной России,продолжавшуюся немного более месяца (с 1-го сентября по 5-е октября),Император Николай впервые возложил на Наследника, на время своегоотсутствия из столицы, "решение дел Комитета гг. Министров иГосударственного Совета, равно как по всем Министерствам и ГлавнымУправлениям отдельными частями". С тех пор обязанность этападала на Цесаревича каждый раз, когда Государь отлучался изПетербурга в путешествие, как внутри России, так и по чужим краям. Повозвращении Императора Николая из продолжительной поездки в Италию (с24-го сентября по 30-е декабря 1845 года) его величество в первыйдень нового 1846 года удостоил Цесаревича следующей достопамятнойграмотой: "Отъезжая за границу для сопутствования ГосударынеИмператрице, родительнице вашей, поручил я вам управление большогочисла дел государственных, в том полном убеждении, что вы, постигаямою цель, мое к вам доверие, покажете России, что вы достойны вашеговысокого звания. Возвратясь ныне, по благословению Божию,удостоверился я, что надежды мои увенчались к утешению родительскогомоего, нежно вас любящего сердца. В вящее доказательство моегоудовольствия, жалуем вас кавалером ордена св. РавноапостольногоВеликого Князя Владимира 1-й степени, коего надпись: польза,честь и слава,укажет и впредьвам, на что Промысл Всевышнего вас призывает для России".

Военныезанятия Цесаревича шли своим чередом и каждое лето, в Красносельскомлагере, он постепенно исправлял начальственные должности по разнымродам оружия, в 1841 и 1842 годах командуя 2-й гвардейской пехотнойдивизией, а в 1843-м — 2-й легкой гвардейской кавалерийской. Вначале следующего 1844 года назначен он командующим, а вскореутвержден командиром всей гвардейской пехоты. Независимо отисполнения этой должности Государь неоднократно брал его с собой илипосылал одного производить смотры различным частям войск или военнымучреждениям, расположенным во всех концах России. В 1841 годуЦесаревич участвовал в Москве в маневрах 6-го пехотного корпуса,делал ученье и смотр 1-му Московскому кадетскому корпусу, 2-муучебному карабинерному полку и 1-й бригаде 7-й легкой кавалерийскойдивизии, с 7-й конно-артиллерийской бригадой; в 1842 году обозревалкрепость и порт в Свеаборге, а в Фридрисгаме — Финляндскийкадетский корпус; в 1845 году сопровождал Императора на кавалерийскиеманевры в Елисаветград и Чугуев и присутствовал при Высочайшихсмотрах Черноморскому флоту в Николаеве и Севастополе, а навозвратном пути из Крыма производил смотр собранным в Орле, Туле иМоскве бессрочноотпускным нижним чинам, а также войскам 6-гопехотного корпуса, 16-й артиллерийской бригаде, 2-му учебномукарабинерному полку и Тульскому и Орловскому гарнизонным батальонам;в 1847 году прибыл нарочно из-за границы для нахождения привысочайшем смотре 4-го пехотного корпуса в гор. Виннице. 17-го апреля1843 года Цесаревич назначен генерал-адъютантом, а того же числа 1846года произведен в полные генералы.

Стольбурный на всем пространстве Западной Европы 1848-й год прошел дляРоссии мирно и спокойно. Александр Николаевич признавал, однако,необходимость строгих предупредительных мер, принятых ИмператоромНиколаем относительно высших учебных заведений для ограждения их отреволюционной заразы. "Место, которое вы будете занимать, —писал он бывшему адъютанту своему, Назимову, по случаю назначения егопопечителем Московского учебного округа взамен подавшего в отставкуграфа С. Г. Строганова, — весьма важно, в особенности в нашевремя, где молодежь воображает, что она умнее всех и что все должноделаться как ей хочется, чему, к несчастью, мы видим столько примеровза границей; к этому и господа профессора команда не легкая. Надзорза ними, и самый бдительный, необходим. Да внушит вам Господь Богсилу и уменье исполнить новые обязанности, на вас возлагаемые, суспехом, т. е. к полному удовольствию Государя... Перекрестясь,принимайтесь смело за дело".

Втом же году другого рода зараза произвела у нас несравненно большиеопустошения: то была азиатская холера, свирепствовавшая в Петербургеи в расположенных в этой столице и ее окрестностях войсках. ВеликийКнязь Михаил Павлович, бывший главнокомандующий гвардейским игренадерским корпусами, в приказе по этим корпусам счел долгомвыразить его высочеству, командиру гвардейской пехоты, душевнуюблагодарность "за истинно отеческое попечение и неустаннуюзаботливость о сохранении здоровья нижних чинов в это тяжелое время".Из прочих происшествий за помянутый год должно отметить зачислениеНаследника в л.-гв. Финский саперный батальон, равно как и то, что наманеврах в Красном Селе его высочество командовал одним издействующих отрядов — северным.

Вследующем 1849 году, весной, Цесаревич и Цесаревна сопровождалиГосударя и Императрицу в Москву на торжество открытия вновьотстроенного Большого Кремлевского дворца и возвратились в Петербургко дню рождения Наследника, получившего в этот день знак отличиябеспорочной службы за XV лет. Два месяца спустя их постигло тяжкоегоре: кончина любимой старшей дочери, Великой Княжны АлександрыАлександровны. Удар этот так сильно подействовал на здоровьеЦесаревны, что по совету врачей Цесаревич отвез супругу и детей вРевель, где они должны были пользоваться морскими купаньями, но самон остался там с ними не более недели. Император австрийский воззвало помощи к своему могущественному союзнику, русскому Императору, дляусмирения восстания мадьяр, и гвардия выступила в заграничный поход.По этому случаю Цесаревичу было присвоено звание командирагвардейского пехотного корпуса. Из Ревеля 10-го июня он выехал квверенным ему войскам, находившимся уже в походе, и, осмотрев их попути в Риге, Вильне, Гродне и Белостоке, прибыл в Варшаву, откудаИмператор Николай руководил движениями своей армии, переступившей заКарпаты. Наследник оставался при отце все лето, до тогодостопамятного дня, когда предводимая Гергеем венгерская армияположила в Виллагоше оружие перед фельдмаршалом князем Варшавским. Пополучении о том известия Государь отправил 2-го августа старшего сынав Вену с гласным поручением поздравить императора Франца-Иосифа сблагополучным концом мятежа, но в действительности Наследнику былодоверено испросить помилование мятежным венгерским генералам,сдавшимся русским войскам. Австрийский император с величайшейпредупредительностью и почетом принял августейшего посланца, назначилего шефом 7-го легкого конного — впоследствии 11-го уланского —полка и, уступая его настояниям, даровал жизнь Гергею.

Тотчаспо возвращении в Варшаву, 13-го августа, Александр Николаевич, послучаю болезни Великого Князя Михаила Павловича, занемогшего холерой,"как старший в чине", временно вступил в командованиегвардейским и гренадерским корпусами, а после кончины дяди заместилего в звании командующего этими корпусами, а также начальникавоенно-учебных заведений и главного попечителя Чесменской военнойбогадельни. Из полков, в коих покойный Великий Князь состоял шефом икоторые Император Николай распределил между разными членамицарственной семьи, на долю Цесаревича достался л.-гв. уланский полк,и кроме того, он зачислен в л.-гв. 1-й артиллерийской бригадыбатарейную батарею имени Великого Князя Михаила Павловича и назначенна его место председателем комитетов: для составления воинскогопехотной службы устава и описания обмундирования и вооружения войскроссийской армии.

Сэтого времени труды и попечения Наследника разделяются между двумяглавными из порученных ему частей: войсками гвардии и гренадерскогокорпуса и военно-учебными заведениями. В заведовании как теми, так идругими он, как сам выражался, являлся продолжателем бывшего ихначальника, Великого Князя Михаила Павловича, которого называл своимруководителем и другом. Отсылая для хранения в гвардейский штабзавещанную гвардии покойным Великим Князем бриллиантовую шпагу,некогда полученную им за польскую войну 1830—1831 годов,Цесаревич в приказе по гвардейскому и гренадерскому корпусамприглашал войска соединить чувства душевной благодарности к почившемунезабвенному начальнику с молитвой к Богу об упокоении души его."Сохраним навсегда память о нем, — заключил он, — ида будет она указателем, как сам он был примером и любви, ипреданности к Богу и Государю, и к точному исполнению долга службы".То же уважение к памяти августейшего предместника выразил Цесаревич ив приказе, отданном при вступлении в должность главного начальникавоенно-учебных заведений, принадлежность к которым, заявлял он, темдля него отраднее, что в их рядах сам он начал службу. "Главнейшейцелью всех моих забот, — говорится далее в том же приказе, —будет сберечь все, сделанное трудами и любовью его высочества дляблага заведений, и сохранить заведения в том же превосходномсостоянии, в каком они отцом их и благодетелем оставлены мне, как быв залог его ко мне дружбы и милости. Я уверен, что все чинывоенно-учебных заведений свято сохранят в душе своей благодарнуюпамять о почившем и также свято будут исполнять все благотворныеуказания его, как исполняли их при нем. Надеюсь, что воспитанники нетолько в заведении, но и за его порогом будут стараться службой ивсей своею жизнью отплатить своему почившему отцу за неограниченнуюего к ним любовь". Приказ этот велено было прочесть в сборе всехвоспитателей и воспитанников, перед панихидой "об упокоениивеликой души благодетеля военно-учебных заведений".

Наследниксохранил при себе и ближайших сотрудников Великого Князя МихаилаПавловича, генералов Витовтова и Ростовцева, в звании начальниковштаба, первого — по гвардейскому и гренадерскому корпусам,второго — по военно-учебным заведениям. Особым высочайшимповелением ему подчинены на общем основании специальные военныеучилища: главное инженерное и Михайловское артиллерийское, а с 1854года — и академия Генерального Штаба.

Чтострогое сохранение направления, установленного Михаилом Павловичем,как в командовании гвардией и гренадерами, так и в деле военноговоспитания юношества вполне отвечало видам и намерениям самогоИмператора Николая, явствует из похвалы его Цесаревичу в первый жегод начальствования этими частями. После обычного лагерного сбора вКрасном Селе, летом 1850 года, Государь почтил Наследника рескриптом,в котором выразил удовольствие за то, что возвратившиеся из походагвардейские полки, равно как и гренадерский корпус, находятся в томже отличнейшем устройстве, до коего доведены заботами их бывшегонезабвенного начальника, по всем частям военного образования. "Относясие, — продолжал Император, — к примерной и неусыпнойзаботливости вашего высочества, в особенности же к постоянномустремлению вашему исполнять все желания мои, я поспешаю изъявить ваммою живейшую признательность и сердечную благодарность за ваши труды,всегда радостные моему сердцу". В другом рескрипте Государьизъявил такое же удовольствие по поводу отличного состояниявоенно-учебных заведений. Провозгласив главной целью военноговоспитания, при необходимом образовании, учебном и фрунтовом,развитие в юношах чистых правил нравственности, высокого чувствачести и непоколебимой любви и преданности к Престолу и отечеству, еговеличество горячо благодарил сына, "за родительское попечение оюношестве, ему вверенном, за христианское просвещение и истиннорусское воспитание его".

Весной1850 года Цесаревич сопутствовал Государю в его поездке по России дляосмотра крепостей и войск, расположенных в Царстве Польском и вЗападном крае; летом руководил лагерным сбором кадетов в Петергофе игвардии в Красном Селе, а осенью, после посещения кадетских корпусовв Полоцке, Бресте и Полтаве и смотров 4-му пехотному корпусу в Луцкеи 2 и резервной кавалерийской дивизии в Елисаветграде, предпринялпутешествие на Кавказ и в Закавказье.

Тобыло триумфальное шествие, непрерывный ряд торжеств и ликований напути царского первенца, впервые посещавшего благословенный край,утвержденный за Россией блестящими победами русского оружия, упорноюборьбой русского солдата с отстаивавшими свою независимость дикими,но храбрыми горцами.

Севв Севастополе на пароход "Владимир", Цесаревич высадился наберег в Тамани 14-го сентября и через Екатеринодар, Ставрополь,Кисловодск, Пятигорск и Большую Кабарду 24-го прибыл во Владикавказ.На границе Кавказа встретил его наместник князь Воронцов. Наследующий день Наследник двинулся в дальнейший путь. "Всюду, —рассказывает очевидец, — расположенные по дороге войска кричали"ура!", форты салютовали пушечными выстрелами и тьмытуземных всадников гарцевали вокруг его экипажа, издавая радостныекрики и стреляя из ружей. Все они были в блестящих нарядах: сотнистальных кольчуг и щитов, луков и стрел в богатых колчанах, золотоешитье, галуны — все это блестело на солнце. Под железнымишлемами с длинными сетками мужественные лица дышали восторгом. ВъездВеликого Князя в Тифлис явился настоящим триумфом. Все населениегорода высыпало ему навстречу, с туземными музыкантами и песенниками,и вся эта пестрая толпа теснилась к нему, размахивая зелеными ветвямии флагами. Почетная стража из двухсот всадников, принадлежащих кзнатнейшим местным княжеским родам, молодые красавцы в их живописномкостюме из бархата и кашмира, с одеждой, оружием, убранствомчистокровных коней, блестящими золотом, драгоценными камнями ишитьем, ехали впереди Великого Князя, всюду сопровождая его, исодержали караул во дворце".

Надругой день по приезде в Тифлис, 26-го сентября, Наследник принялэкзарха Грузии, персидского принца Бехмен-Мирзу, всех военных игражданских властей и затем посетил, подробно осматривая их,гимназию, казармы и школу военных воспитанников кавказского саперногобатальона, школу кавказских межевщиков, женское учебное заведение св.Нины, строившийся театр, больницу и институт благородных девиц. Заобедом у наместника, в ответ на тост князя Воронцова за Императора,Императрицу и дорогого желанного гостя, Цесаревича, АлександрНиколаевич пил здоровье "храбрых воинов Кавказа" игостеприимных хозяина и хозяйки. На балу, следовавшем за обедом, еговысочество заинтересовали национальные танцы, лезгинка и абхазка,исполненные молодыми людьми знатнейших семей Грузии.

Утроследующего дня было посвящено ученью и разводу сводно-учебногобатальона и осмотру каменного моста на Куре, а также военногогоспиталя. Вечером Наследник принял бал, данный в честь егогрузинским дворянством. Адъютант князя Воронцова, князь ЭмильВитгенштейн, сравнивает его со сказкой из "Тысячи и одной ночи"по ослепительной роскоши и своеобразному изяществу, свойственнымодной только Азии. Не менее роскошен и своеобразен был ночнойпраздник, данный купечеством на третий день пребывания Наследника вТифлисе.

29-госентября Цесаревич оставил гостеприимный Тифлис, вполне довольныйприемом, сам очаровав всех и каждого в древней столице Грузии. Вдальнейшем следовании по Закавказью Александр Николаевич почтилпосещением именитейших из местных вельмож в их поместьях, а в Кутаисепринимал владетелей Абхазии, Мингрелии и Сванетии. Перевалив черезСурам, он осмотрел Ахалцых, укрепления которого показывал емуучаствовавший во взятии этой крепости генерал князь Бебутов; доехавдо крайнего пограничного пункта в Александрополе, остановился вЭчмиадзине, где встречен был с подобающими почестями патриархом —католикосом всех армян и в Эривани принимал Азис-хана, чрезвычайногопосла, приветствовавшего его от имени шаха персидского. ЗатемЦесаревич направился, через Елизаветполь и Шемаху, в Баку и, следуявдоль берега Каспийского моря, проехал, через Дербент и тогданезамиренный еще Дагестан, на левый фланг Кавказской линии. Тамдовелось ему быть свидетелем и участником боевой схватки с чеченцами.

26-гооктября Наследник отправился из Воздвиженской крепости в Ачхай, всопровождении наместника князя Воронцова и под прикрытием отряда,состоявшего из пехоты, нескольких сотен казаков с артиллерией, атакже туземной милиции и толпы мирных чеченцев. По обыкновению, еговысочество ехал верхом с авангардом. Между реками Рошня и Валерикомон заметил показавшуюся за левой цепью под Черными горами партиюнеприятеля и тотчас поскакал к ней, увлекая за собой всю свиту,генералов отряда и несколько казаков и туземцев. Чеченцы, выстреливпо нем, бросились бежать, но были преследуемы казаками и мирнымичеченцами, а между тем конвой Наследника из линейных казаков иазиатов заехал им в тыл. В происшедшей схватке, начальник партии,оруженосец наиба Самбдулы, был убит; труп его остался в рукахказаков, и оружие тут же поднесено Наследнику.

Доносяоб этом происшествии Государю, князь Воронцов свидетельствовал, чтоон не мог без страха видеть, с какой быстротой и смелостью Цесаревичбросился за цепь, на большое расстояние от дороги, через перелесье,тем более что не все из свиты могли поспеть за его кровным конем. Неожидая встречи с неприятелем, старик Воронцов, страдавший от сильногокашля, ехал в коляске. Увидав движение, он вскочил на коня и, как самвыражается в донесении, с трудом мог доехать до его высочества, и толишь тогда, когда он остановился в трех верстах от дороги и когдадело было уже кончено. "Беспокойство мое, — продолжаетнаместник, — обратилось в истинную радость, когда я увидел, чтообожаемому нашему Наследнику удалось присутствовать хотя в небольшом,но настоящем военном деле, совершенно в нашу пользу окончившемся; чтоНаследник лично видел ловкость и самоотвержение не только казаков, нодаже и мирных чеченцев, которые с ним поскакали; но что еще важнее идля нас драгоценнее, это то, что не только все войска, составлявшиеотряд, почти все генералы кавказской армии, но и огромное количествомилиции разных племен, между коими многие не более как три неделитому назад перешли из немирных в мирные, были лично свидетелямиистинно военного духа и благородного, можно даже сказать излишнегопорыва в знаменитой груди Наследника российского Престола".

Донесениесвое князь Воронцов заключил просьбой осчастливить его и веськавказский корпус "украшением достойной груди его императорскоговысочества знаком ордена храбрых". — "Эта милостьбудет справедлива, — писал он. — Умоляю вашеимператорское величество не отказать мне в этом представлении. Крестсв. Георгия 4-й степени будет не только справедливой наградойГосударю Наследнику, но будет сочтен драгоценной наградой для всегокавказского корпуса и будет с восторгом принят всеми здешнимивойсками".

ИмператорНиколай уважил ходатайство престарелого вождя и 10-го ноябряпожаловал Цесаревичу георгиевский крест 4-й степени. Три дня спустяновопожалованный кавалер был уже в Царском Селе, в объятияхродителей, и 26-го ноября участвовал в орденском празднике св.Георгия. Тогда же Государь назначил его шефом Эриванскогокарабинерного полка, а король Виртембергский украсил грудь егоорденом за военные достоинства 3-й степени.

Вскорепо возвращении с Кавказа Александру Николаевичу пришлось принятьрешающее участие в важном государственном деле: занятии устьев Амура.Действуя по указаниям генерал-губернатора Восточной Сибири, Н. Н.Муравьева, командированный им летом 1850 года в залив Счастья капитанНевельской не ограничился заложением на одном из островов этогозалива Петровского зимовья, но в 25-ти верстах от устья Амура 6-гоавгуста поднял русский военный флаг и, приняв окрестных гиляков подзащиту и покровительство России, основал Николаевский пост —нынешний Николаевск, — в котором оставил шесть человек из своихгребцов. Муравьев сам прибыл в Петербург, чтобы исходатайствоватьвысочайшее утверждение этой меры, но в Комитете, составленном изгосударственного канцлера графа Нессельроде, министров: военного —князя Чернышева, финансов — Вронченко, внутренних дел —графа Перовского, генерал-адъютантов князя Меншикова и графа Берга —и товарища министра иностранных дел, Сенявина, с участиемгенерал-губернатора Восточной Сибири, постановлено, по настояниюканцлера, не занимать устьев Амура, дабы не вызвать столкновения скитайским правительством. Муравьев подал отдельное мнение,противоположное решению Комитета, в котором доказывал несомненнуювыгоду для государства от завладения этим краем и необходимостьпредупредить захват его англичанами. Ознакомясь с доводами Муравьева,Император Николай приказал вновь собраться тому же Комитету, но подпредседательством Цесаревича. Александр Николаевич призвал к себегенерал-губернатора для объяснений и, приняв от него записку,подробно излагавшую его взгляд, не только сам разделил его мнение, нов заседании 15-го января 1851 года увлек своим примером и убеждениемкнязя Меншикова и графов Перовского и Берга. Таким образом,Нессельроде, Чернышев, Вронченко и Сенявин остались в меньшинстве, апо докладе Государю о разногласии членов Комитета, его величествоповелел: основанный капитаном Невельским военный пост в устье Амурасохранить, усилив его содействием одного морского судна в летнеевремя. Так благодаря личному вмешательству в дело АлександраНиколаевича положено начало распространению владычества России наобширный Приамурский край, окончательно утвержденный за нею семь летспустя, в собственное его царствование.

Послепродолжительной отлучки, вступив снова в командование гвардейским игренадерским корпусами и в исправление должности главного начальникавоенно-учебных заведений, Наследник всю свою заботливость посвятилэтим двум частям и доведению их до возможного совершенства. Летом1851 года, как и в предыдущие годы, его время было распределено междукадетским лагерем в Петергофе и гвардейским — в Красном Селе.Успех увенчал его усилия, как можно заключить из двух высочайшихрескриптов, полученных им по окончании лагерного сбора. В первомимператор Николай, прилежно следивший за летними занятиями гвардии игренадеров в лагерном их расположении, на ученьях, маневрах, биваках,признавал, что войска эти доведены до примерного во всех отношенияхблагоустройства. "Вообще родительскому моему сердцу, — такзаключался рескрипт, — отрадно видеть, до какой степени выпостигли звание военачальника, и я за ваши неусыпные заботы о войске,столь искренно мною любимом, благодарю вас от всей полноты души".Во втором рескрипте Государь благодарил Цесаревича за превосходноесостояние военно-учебных заведений, в котором он удостоверился личново время лагерной их стоянки в Петергофе. "Что же касается доучебного образования, — присовокуплял Император, — то яостаюсь несомненно уверен, что постоянное и непосредственноенаблюдение вашего высочества за этой частью принесет особенную пользуи послужит как надежнейшим ручательством усердия преподавателей, таки лучшим поощрением к успехам воспитанников".

Тотчаспо распущении лагерей состоялось торжество открытия железного пути,соединившего обе столицы Империи. 19-го августа, в три с половинойчаса утра, Государь и Государыня в сопровождении Цесаревича иЦесаревны и двух старших их сыновей, Великих Князей Николая иАлександра Александровичей, выехали из Петербурга и в тот же день, водиннадцать часов вечера, благополучно прибыли в Москву. Царскаясемья около недели оставалась в первопрестольной столице, чем ивоспользовался Александр Николаевич для осмотра соседних кадетскихкорпусов в Туле, Орле и Тамбове.

Снаступлением весны 1852 года Наследник возобновил свои поездки дляобозрения вверенных ему войск и учреждений. В Новгородских округахпахотных солдат осмотрел он 2-ю легкую гвардейскую кавалерийскуюдивизию и Аракчеевский кадетский корпус, в Княжьем Дворе —гренадерский корпус, в Твери — 7-ю легкую кавалерийскуюдивизию. По окончании лагерного сбора в Петергофе и Красном СелеЦесаревич снова получил два благодарственных рескрипта. В одномГосударь хвалил примерный порядок, с коим гвардия и гренадерыотправляют внутреннюю службу, и неутомимое усердие, одушевляющее всехчинов "сего избранного войска"; в другом — выражалпризнательность сыну за размножение рассадников образования русскогодворянства в духе христианской нравственности и доблести воинской."Юноши, предназначенные на благородное поприще защитниковотечества, — писал Император, — находя под кровом сихзаведений родительскую о них заботливость, приобретают, сосновательными в науках познаниями, навык к строгому исполнениюпредстоящих им на службе обязанностей и поступают в ряды войск совсеми условиями, коих я требую от моих офицеров. Образованием сихмолодых людей, семейства их и общее наше семейство — армиянепосредственно обязаны вашим неусыпным трудам и просвещеннойпопечительности".

Послевсех этих трудов Цесаревичу нужен был отдых, и 15-го августа онотправился с Цесаревной в путешествие по чужим краям. Отплыв напароходе в Штеттин, он, через Берлин и Веймар, отвез супругу вДармштадт и, оставив ее там в кругу родительской семьи, сам поехалприсутствовать на маневрах, сначала прусского гвардейского корпуса вокрестностях Берлина, а потом австрийских войск в местечке Палота,близ Пешта. По возвращении в Дармштадт Наследник вместе с Цесаревнойнавестил в Штутгарте Великую Княгиню Ольгу Николаевну, провел двенедели в Дармштадте, откуда, через Штутгарт, Боденское озеро,Шплюген, Венецию и Триест, их высочества прибыли в Вену. Вавстрийской столице провели они два дня и 7-го ноября, через Варшаву,возвратились в Петербург. В георгиевский праздник, 26-го ноября,Государь поздравил Цесаревича с новым отличием: званиемглавнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами.

Спервых дней 1853 года на политическом горизонте России сталипоявляться черные точки, скоро превратившиеся в зловещие, грозныетучи. Возникшее между русским Двором и Портой несогласие по вопросу осв. местах в Палестине разрослось в столкновение России с великимидержавами Запада, сплотившимися воедино для стеснения прав,предоставленных нам на Востоке договорами нашими с Турцией. Занятиерусскими войсками Дунайских княжеств вызвало общий протест собранныхна конференции в Вене великих держав, что и побудило Турцию объявитьнам войну, в расчете на поддержку не одних Франции и Англии, но иАвстрии и Пруссии. Император Николай пожелал лично удостовериться врасположении своих союзников, императора Франца-Иосифа и короляФридриха-Вильгельма, и сам отправился на маневры в Ольмюц, после чегоавстрийский император и король прусский посетили его в Варшаве.Сопровождавший Государя в этой поездке (с 10-го по 18-е сентября)Цесаревич мог самолично убедиться, что в предстоявшей войне с двумяморскими державами России не только нельзя рассчитывать на помощьдержав — участниц Священного союза, но следует даже опасатьсяперехода их в лагерь наших противников.

Начало1854 года ознаменовалось разрывом с Англией и Франциею. Все боевыесилы Империи поставлены были на военную ногу. Гвардия выступила впоход и была заменена в Петербурге своими резервными и запаснымичастями, сформированными под непосредственным наблюдением Цесаревича,которому, ввиду ожидаемого появления в Балтийском мореангло-французского флота, поручена была, по званию главнокомандующегогвардейским и гренадерским корпусами, защита побережья от Выборга доНарвы. Вновь сформированные войска были представлены на смотрИмператору и, по собственному его выражению, явились в стольблестящем во всех отношениях виде, что не только удовлетворили егоожиданиям, но даже превзошли их. "Состав и устройство сих войск,— писал он в рескрипте к Наследнику, — вполнесоответствуют цели их назначения и служат ясным доказательствомнеусыпной вашей о них заботливости. Оставаясь в полной уверенности,что гвардейский резервный корпус, при настоящем его образовании, вовсем будет равен действующим войскам гвардии и что еслиобстоятельства потребуют новых для войск усилий, то формирование ихбудет произведено с той же деятельностью и с таким же успехом, какныне, я с особенным удовольствием повторяю вашему императорскомувысочеству искреннейшую, живейшую мою признательность за постоянныепримерные ваши труды на пользу службы". В не менеепрочувствованных выражениях благодарил Император сына за храбрость имужество, проявленные на войне его питомцами, воспитанникамивоенно-учебных заведений. "Моя армия ими гордится, —говорил Император. — Я уверен, что и поступившие ныне в рядыоной офицеры последуют доблестному примеру своих товарищей, в честьнашего оружия и во славу России. Да вознаградит их служба вашуотеческую о них заботливость".

Впродолжение всего 1854 года Цесаревич разделял труды и заботыЦарственного родителя по обороне Империи, умножению иусовершенствованию ее военных сил. Вынужденное угрозами Австрииснятие осады Силистрии, отступление войск наших из-за Дуная, очищениеМолдавии и Валахии, вторжение турок в Закавказье, появлениеангло-французского флота в Балтийском море, высадка союзников вКрыму, проигранные князем Меншиковым сражения при Альме и Инкермане,затопление Черноморского флота у входа в Севастопольскую гавань,наконец, осада Севастополя, начавшиеся продолжительные усиленныебомбардирования и продолжаемые неустанно, невзирая на наступлениезимы, — все это были тяжкие испытания, подорвавшие исполинскуюнатуру Императора Николая. Не менее тревожило Государя, возбуждая внем искреннее негодование, поведение союзных с ним Дворов венского иберлинского, из которых первый явно принял сторону наших врагов, авторой колебался и, видимо, готов был последовать примеру Австрии."Буде воля Божия, — писал Император Николай в конце ноябряглавнокомандующему южной армией князю M. Д. Горчакову, — будунести крест мой до истощения сил".

Носил не хватило. Простудившись в начале февраля, Государь 11-го числаслег в постель. Болезнь быстро развивалась; силы Императора падали;он уже не мог более заниматься государственными делами и бремя ихвынужден был возложить на Наследника.

16-гофевраля Цесаревичу пришлось принять важное решение, изложенное в двухсобственноручных письмах. В первом, к главнокомандующему Крымскоюармией, известив о болезни Государя, он именем его величества выразилкнязю Меншикову огорчение по поводу последних неудач в Крыму: отбитиянашего штурма на Евпаторию и безостановочного приближения осадныхработ союзников к укреплениям Севастополя. Передав мнение Государя,что ввиду неоднократно высказанного Меншиковым убеждения вневозможности всякого наступательного движения, единственным исходомдля нас представляется дождаться неприятельского приступа наСевастополь и по отражении его двинуться вперед как из самой крепоститак и со стороны Чоргуна на Кадыкиой, угрожая одновременно центру,правому флангу и даже тылу союзников, Наследник продолжал: "Засим Государь поручает мне обратиться к вам, как к своему старому,усердному и верному сотруднику, и сказать вам, любезный князь, что,отдавая всегда полную справедливость вашему рвению и готовностиисполнить всякое поручение, доверием его величества на васвозлагаемое, Государь, с прискорбием известившись о вашем болезненномтеперь состоянии, о котором вы нескольким лицам поручали неоднократнословесно довести до Высочайшего его сведения, и желая доставить вамсредство поправить и укрепить расстроенное службой ваше здоровье,Высочайше увольняет вас от командования Крымской армией и вверяет ееначальству генерал-адъютанта князя Горчакова, которому предписанонемедленно отправиться в Севастополь". Весть об увольнениисмягчалась для несчастливого полководца пожалованием его сынагенерал-адъютантом и заключительными словами письма: "Государьпоручает мне, любезный князь, искренно обнять своего старого другаМеншикова и от души благодарить за его всегда усердную службу и запопечение о братьях моих".

Вовтором письме к князю M. Д. Горчакову Цесаревич приглашал его, сдавначальство над Южной армией генералу Лидерсу, тотчас же ехать вСевастополь, чтобы вступить в командование Крымской армией и усилитьее всеми войсками, какие только сочтет возможным туда направить. Приэтом Наследник посвятил нового вождя в намерение Государя, считавшегосохранение Севастополя вопросом первейшейважности, вслучае разрыва с Австрией и наступления неприятеля, жертвоватьвременно Бессарабией и частью даже Новороссийского края до Днепра дляспасения Севастополя и Крымского полуострова. "Кончив с Божиейпомощью благополучно дело в Крыму, — замечал АлександрНиколаевич, — всегда можно будет соединенными силами обеихармий обратиться на австрийцев и заставить их дорого заплатить завременной успех".

Прошелеще день. На сохранение жизни Государя не оставалось более нималейшей надежды, и пользовавшие его врачи решились сказать о томНаследнику. Императрица Александра Феодоровна взяла на себя внушитьобожаемому супругу необходимость исполнить последний долгхристианина. Узнав от лейб-медика Мандта, что ему грозит параличсердца, Государь сам пожелал приобщиться Святых Тайн и проститься совсеми членами царственной семьи. Умилительно трогательны былипоследние слова его, обращенные к старшему сыну: "Мне хотелось,— говорил он, нежно обнимая его, — приняв на себя всетрудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное исчастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию иза вас. После России я вас любил более всего на свете".

18-гофевраля, в 20 минут после полудня, Император Николай почил смертьюправедника, и Александр II вступил на прародительский Престол.

{Половцов}